Со всеми этими нервными сотрясениями и потрясениями, аппетит пропал совсем. Она не спустилась к ужину, так и рассматривая альбом отца. Фотографию мамы с отцом она вытащила и припрятала в чемодане, мысленно извиняясь перед отцом за воровство.

«Вообще-то я не ворую, чужого в жизни не возьму, а эта фотография не чужая. Она моя – убеждала себя Марта – кому, кроме меня, она теперь нужна? Отца нет, Беате и Крису она без надобности, у них полно отцовских снимков, Алисии неприятно будет смотреть на лицо мамы. Значит, получается, что только мне нужна эта фотография».

Рассуждая об этом снимке, она не заметила, как стемнело.

Марта встала с кровати, хотела включить свет, но решила проветрить перед сном комнату, а чтоб не налетели на огонек комары и прочие насекомые гости, она только открыла окно.

И была ужасно удивлена и расстроена. Из парка по дорожке шли два человека, она повисла у него на руке, он нежно придерживал ее. это были Валерий и Беата. Они мило, но негромко разговаривали.

– Тайное свидание – сделала вывод Марта, отошла от окна и плюхнулась в подушки порыдать, похоронив свою мечту быть вместе с Валерием.

***

Валерий о мечте Марты ничего не знал, поэтому не спеша, вел Беату к замку. Они уже разговаривали, как друзья, а не как враги. Он заметил в окне второго этажа движение, обрадовался, что Марта еще не спит. Хотя плохо, она заметила его со своей сестрой, придется все ей объяснить. А он это делать не хотел. Не хотел и не будет. Не станет он ничего ей объяснять. Она не поймет. У нее свое видение на эту ситуацию.

А он для себя уже разобрался во всем.

Не во всем, но в большей его части.

Осталось только понять кто убийца двух бедных женщин.

Сразу после ужина приехал Стефан, пригласил Алисию, Валерию присутствовать не разрешил. Это и правильно, чтоб лишних подозрений не было.

А вот Беата напросилась и ей разрешили, хотя Алисия отправляла ее отдыхать. Беата отдыхать не хотела, а основательно устроилась в зале на диване.

Валерий вернулся в столовую, сделать себе кофе или чай. Сам не знал. Стал раздумывать. Со стола уже прибрали все, в кухне свет выключен, значит, прислуга уже разошлась по своим комнатам.

Решил сделать чай, а то от кофе сразу не заснет, будет маяться в кровати, а рядом Марта. Такая желанная. Нежная. Вкус поцелуя до сих пор на его губах. Да, что такое опять?

Нужно сделать так, чтоб только в кровать лечь и сразу заснуть. Значит, чай. А еще хорошо бы устроить себе вечернюю пробежку по парку. Свежий воздух приводит мысли в порядок, а физическая нагрузка – мышцы в усталое состояние.

Валерий вышел в холл и устроился на диван, за которым ночью прятался от Кристиана. Решив, первым делом дождаться Стефана и невзначай узнать у него о ходе опроса Алисии и ходе расследования. Не факт, что он ему все так взял и рассказал. Во всяком случае, сам Валерий никому бы из посторонних ничего бы не рассказал о тайнах следствия. Тем более подружка этого самого постороннего – подозреваемая номер один под подпиской о невыезде. Звучит, как приговор.

Ну, ничего, Валерий знает, что Марта ни в чем не виновата. Они выкарабкаются из этих обвинений, подозрений и предвзятого отношения к ней. Он знает, что сможет ей помочь.

Валерий взял журнал на столике и стал листать. Многие слова были похожи на русские. Почему тогда, когда поляки говорят, то ничего не понятно? Удивлялся он, не читая, разглядывая статью об автомобилях.

Минут через двадцать из зала в холл выскочила Беата, она была возмущена, что и показывала всем своим видом. Она возмущалась. В очередной раз подтвердив, что когда поляки говорят, то ничего не понятно.

– Что случилось, Беата? – озабоченно поинтересовался Валерий.

Она удивленно взглянула на него, как будто он отвлек ее от важных дел, а она и не знала, что он здесь присутствует. Потом как будто вспомнила, кто он такой и что тут делает и высказалась:

– Это все она. Твоя невеста. Марта. Это она. Она все портит. Не поймет ничего и портит. Не разобравшись, людей обвиняет. – Кричала она ему в лицо – она Лешика обвинила. Она маму мою обвиняет. Что мы ей сделали? Приютили. Приняли. «Пригрели змею на груди» – так у вас на родине говорят? Так и мы. Пригрели. Ненавижу.

Выкрикнула она последнее слово, как выплюнула, развернулась и ушла вглубь дома. Валерий даже слово вставить не успел. Он смотрел ей в след и думал, что такое могло превратить такую веселую, смеющуюся девушку в злую. Где та волшебная злая палочка, которая сотворила это превращение. Скорей всего это было заклинание. Стефан Войцеховский – злой волшебник показаниями превратил бедную девушку в монстра.

«Какая же выйдет из зала Алисия? Как на нее подействуют заклинания?» – хмыкнул себе под нос Валерий.

Алисия держалась, как всегда, достойно. Достойно своего положения в обществе. Она вышла спокойная, чуть удивленная, ничем не показывая расстроенного настроения.

Она прошла мимо и попрощалась сразу со всеми – и с полицией и с Валерием.

Войцеховский, как и предполагалось, о ходе расследование – не сказал.

Да Валерию это и не надо было – ему нужно было только ответить на вопрос – какие отношения связывали богатую, обеспеченную Алисию с бывшей акушеркой, живущей в полуразвалившемся доме, в антисанитарных условиях. Что могло связывать нищую пожилую женщину с молодой матерью двоих детей? Что? Рождение этих самых детей?

Проводив полицию на улицу и ничего не добившись от Стефана, Валерий вернулся за чаем.

И каково же было его удивление, когда он услышал с кухни шорох, открываемые дверцы шкафов и стук посуды. Тишина. Шорох. Тишина.

Валерий еще сегодня ночью решил, что будет наблюдателем, поэтому рука так и зависла в воздухе, чайник не включил. Стал ждать. Наблюдать, так наблюдать.

Он вернулся в холл и присел за диван. Этот диван, вернее его обратная сторона, уже полюбилась ему. Третий раз тут сидит, отсюда наблюдает.

Предчувствие не подвело, подозрения оправдались. В кухне воровски орудовала и шуршала, как мышь, Беата.

Она прошла холл, в руках увесистый пакет, и вышла на улицу.

Стараясь себя не выдать, он крался за Беатой. Она дорогу знала, поэтому шла уверенно, но с первого взгляда было понятно, что тоже прячется. От кого? От Валерия? Странно.

На улице было уже темно, дорожки освещались спокойным тусклым светом, только для тех,