совершенно не стыдно, и он ничего не боится. Я была уже на грани того, чтобы прервать его эпистолярный поток, но остановила себя. Даже если Фран больше не хочет с ним разговаривать, я-то знаю, сколько воспоминаний хранится в памяти телефона. Например, в моем – переписка с Элиоттом за все семь лет, и мне не хотелось бы, чтобы пропало хоть одно сообщение – неважно, хорошее или плохое. Я ограничилась тем, что заблокировала номер Армана. Со временем он поймет, что связаться с Фран ему не удастся.

Я дожидаюсь конца рабочего дня и еду забирать Индиго.

Вот уже неделю он был совершенно один; Фран он видел не больше часа, пока она собирала чемодан. Он трется о мои ноги, очень довольный, что его навестили.

– Ну что, котик, тебе немного одиноко? Не против поехать и познакомиться с другим пушистиком? Ладно, не таким пушистиком, как ты, но он тоже любит ласку и любит побыть один. Поедем?

На мое предложение он отвечает одобрительным мурлыканием. Значит, договорились, вперед!

Я торопливо собираю вещи Индиго: лоток, мешок с наполнителем, коробки с кормом и галетами, подстилку и лежанку, а потом иду в кладовку за переноской.

Мама дорогая! Это какой-то навороченный хай-тек на колесах с выдвижной тележкой! Однако засунуть туда Индиго оказывается непростой задачей. Мне это стоит трех царапин, нечаянных громких пуков, от которых я чуть не задохнулась, и нескольких плевков, которые на кошачьем языке заменяют смачные ругательства, но наконец дело сделано!

Я как раз размышляю о том, как забрать все это разом, чтобы не мотаться туда-сюда, когда раздается стук в дверь. Немного удивившись, я иду открывать и застываю на пороге. Высокий спортивного вида блондин, элегантно одетый, кажется, удивлен не меньше меня. По его взгляду я вижу, что он застигнут врасплох.

– Добрый вечер, а Пакита дома?

Я прищуриваюсь. Это он, никаких сомнений.

Так вот каков человек, который разрушил Фран жизнь! Парень с ангельским лицом, у которого вместо сердца – куча мусора. Сейчас физиономия у него серая – думаю, он понимает, какую грандиозную глупость совершил, выбросив ее, словно какашку. И он не перестает об этом сожалеть, Франни, любимая моя подруга.

– Нет, она в путешествии.

Мой голос холоден, как сибирская зима, без малейшей надежды на потепление и тем более – на то, что я хоть что-то ему выболтаю; от меня он точно не узнает, что из-за него она чуть не свела счеты с жизнью. Иначе обязательно попытается ее увидеть.

– В путешествии?

– Вы – Арман, правильно?

Он таращит на меня глаза, потом хмурится.

– Мы знакомы?

– Нет, но я вас знаю. Вы тот мерзкий тип, который считает Фран половой тряпкой.

Его удивление растет.

– Фран?

Я презрительно смеюсь.

– Сильно же вы ею интересовались, если даже не знаете, как все ее звали.

– Звали? – повторяет он дрогнувшим голосом – от него явно не ускользнуло то, что я использовала прошедшее время.

– Именно, потому что вы ее больше не увидите. Она больше не хочет впускать вас в свою жизнь, вы причинили ей достаточно боли, и сейчас вы немедленно уберетесь, пока я не помогла вам пинком под зад!

Этим я добиваю его окончательно. Ладно, может, я немножко зарвалась, он как-никак выше меня сантиметров на тридцать, но как же весело смотреть на его растерянную рожу!

– Простите, мадемуазель, а вы кто?

– Я та, кто помешает вам даже приблизиться к ней. Я что, непонятно объяснила? В ее жизни вам больше места нет, придется с этим смириться.

Я подмечаю даже малейшие изменения его мимики. Насупившись, он открывает рот, но я не даю ему сказать ни слова:

– Предупреждаю, что в ваших же интересах отнестись к этому всерьез. Мне известно, кто вы, где живете, где работаете, и особенно – кто ваша жена. Если я узнаю, что вы хотя бы раз пытались связаться с Фран, я встречусь с вашей женой и расскажу ей о том, какие фокусы вы вытворяли за ее спиной целых четыре года. А если она мне не поверит, покажу ей ваши с Фран фотографии. Я понятно объяснила?

Это, конечно, блеф – мне ничего о нем не известно, и никаких фотографий у меня нет, но ему-то откуда знать?

Он бледнеет, явно не предвидев такого оборота, – здорово я его напугала!

– Где она?

– Далеко от вас, а вы будете держаться так же далеко от нее. Я понятно объяснила? Держитесь подальше, или я все выложу вашей жене.

На этот раз он кивает.

– Наверное, вы очень ее любите, если так защищаете… Вам не придется прибегать к подобным мерам.

– Разумное решение. Я вас больше не задерживаю и советую забыть этот адрес. До свидания, месье.

Я уже собираюсь захлопнуть дверь перед его носом, но он делает шаг вперед и впивается в меня взглядом, который горит… гневом? Не знаю, только чувствую, как бешено колотится мое сердце. Потому что он все-таки произвел на меня впечатление, и хотя я на него наорала, мне не хочется, чтобы он психовал.

– Я любил ее… нет, все еще люблю, и больше, чем вы думаете.

Он отступает, поворачивается спиной и исчезает на лестнице.

Я поспешно закрываю дверь и прислоняюсь к косяку. Он здорово напугал меня своим растерянным, страдающим взглядом! Он ее любил? Допустим, вот только – ну и паршивой же была его любовь! И она уж точно не стоит того, чтобы возвращаться назад.

Глубоко вздыхаю и подхожу к окну, чтобы посмотреть, как Арман выйдет из подъезда. Через две минуты он уже на улице и направляется в сторону центра. На всякий случай я выжидаю еще немного – мало ли что?

Затем подхожу к переноске, где томится Индиго, и разговариваю с ним через решетку. Он смотрит на меня глазами побитой собаки, такого я еще не видела!

– А ведь тебе никогда не узнать, что такое разбитое сердце! Сделай мне одолжение, если вдруг этот субъект снова появится на пороге, выцарапай ему глаза!

Индиго отвечает мне протяжным хриплым мяуканьем.

Я понимаю его как знак согласия!

Глава 24

Едва я вхожу в офис агентства, как сразу чувствую: атмосфера напряженная. Все обмениваются сердитыми взглядами поверх своих перегородок, как будто гроза еще не прошла. По милости Индиго, чья любимая игра – выкапывать по ночам все мои зеленые растения, я опоздала на час, поэтому стараюсь прошмыгнуть на свое рабочее место незаметно.

Берни тут же подходит ко мне с чашкой кофе. Я озадаченно смотрю на