class="p1">– Разумеется, я могу выразиться еще яснее: идите к черту.

Она кладет трубку, а я остаюсь сидеть с открытым ртом. И тут она улыбается.

– Вы знаете, что за оскорбления и травлю предусматривается уголовная ответственность?

– Э… да.

– Оказывается, у Серджо Пьяцци в этом большой опыт. Я только что узнала, что на него подана жалоба за сексуальное домогательство и насилие. Сегодня он вас унизил, и я была тому свидетелем. Агентство больше не будет иметь дел с таким персонажем.

– А как же… контракт, неустойка?

– Не волнуйтесь, я решу этот вопрос.

– Спасибо вам за поддержку, Ана, но я тоже его оскорбила.

Она делает удивленное лицо.

– Неужели? Я ничего не слышала. А если вы беспокоитесь из-за Берни, Жанин и нашей стажерки Софи, то я готова поспорить, что они тоже не слышали ни слова.

Она швыряет на стол папку с контрактом и встает, прихватив свой пиджак.

– Хорошо! Не знаю, как вы, а я умираю от голода. Могу я пригласить вас на обед в «Семь»[64]?

В этот вечер Элен слушает меня, ни разу не открыв рот, – так много мне нужно ей рассказать. Попытка самоубийства Фран, ее любовник, Пьяцци, реакция Аны… Она таращит глаза, прищуривается, приоткрывает рот от удивления. Необыкновенная реакция для человека, который обычно непробиваемо бесстрастен.

– Ну и ну, через что вам пришлось пройти… И как вы себя после всего этого чувствуете?

– Немного устала… – я ограничиваюсь этим ответом и улыбаюсь.

– Еще бы! А по поводу вашей подруги Фран – что вы чувствуете?

– Сильный гнев, но также и глубокую признательность…

– Ей?

– Ей, жизни, Вселенной, которая мне ее послала… В реальности все перемешано: я злюсь, когда думаю о том, как она страдала, и признательна за то, что встретила ее.

Элен кивает.

– Вы так это воспринимаете?

– Да… У меня странное чувство, что наша встреча и то путешествие были нужны только для того, чтобы научить меня свободе, и теперь, после попытки самоубийства Фран, пора воспользоваться этим уроком на практике. Как будто все это уже было предопределено, чтобы у меня открылись глаза. Наша встреча, ее отчаянный поступок. Понимаете, Фран изменила мою жизнь. Я вычеркнула из своего списка почти все пункты, но я не просто переступила через себя – думаю, они стали частью моей жизни. Только когда Фран чуть не умерла, я поняла, что жизнь стоит прожить. И поняла, что больше никогда не стану запрещать себе того, что мне хочется.

Я вижу, что Элен немного взволнована.

– Вы сильно продвинулись вперед, Марни, это очевидно. Может быть, теперь мы могли бы видеться немного чаще?

Я соглашаюсь, поскольку чувствую себя более сильной и уверенной.

– Вы мне очень помогли, Элен.

– Нет, я направляла вас, а все остальное вы сделали сами.

Она смотрит на часы и встает, чтобы проводить меня до двери; сеанс окончен.

Мы прощаемся, она уже готова закрыть дверь, но вдруг останавливается.

– Ах да, Марни, просто хочу уточнить. Вы сказали, что вычеркнули почти все пункты из своего списка. А вы планируете в ближайшее время реализовать какой-нибудь из оставшихся?

Я улыбаюсь и шумно вздыхаю.

– Да, поговорить с матерью.

– У вас есть какие-то представления о том, что вы ей скажете?

Нет нужды долго обдумывать ответ.

– Да, я уже знаю.

Элен улыбается.

– И я уверена, что все пройдет очень хорошо. До свидания, Марни!

– До свидания!

Глава 25

День возвращения Фран из санатория спустя три долгие недели совпадает с началом учебного года. До вчерашнего дня, когда мне пришло сообщение из центра, что сегодня вечером Фран прибудет на вокзал, у меня не было от нее никаких вестей. От мысли, что я снова ее увижу, учащенно бьется сердце. Стало ли ей лучше? Удалось ли оставить прошлое позади? Хватит ли у нее сил и мужества, чтобы продолжать жизнь без Армана? Столько вопросов, которые я не стану ей задавать, хоть они так и вертятся у меня на языке!

Я решила сделать ей сюрприз и приехать на вокзал с Индиго, и теперь он мяукает в переноске, как великий страдалец, которого несут мыться в полный собак бассейн. Люди, проходя по перрону, останавливаются, чтобы посмотреть на него и немного погладить. Но у месье сварливый нрав: он не любит, когда его трогают, и непрерывно плюется.

– Тебе лучше вести себя с Фран хорошо, – недовольно говорю я ему. – Тогда я не скажу ей, что ты каждую ночь выдергивал из горшка мои цветочки и дважды написал на мой любимый пуфик.

Эти три недели оказались довольно занятными. Элиотт пригоршнями глотал антигистаминные, но одно можно сказать наверняка: несмотря на то, что он сумел побороть свою аллергию, проделки кота окончательно отбили ему охоту когда-нибудь заводить питомца. Если я хочу, чтобы он передумал, мне придется тренировать свой навык убеждения!

Внезапно раздаются мелодичные звуки, которые всегда предшествуют объявлениям НКЖД[65].

– На станцию прибывает поезд из Парижа; пожалуйста, не подходите к краю платформы.

Ну вот, наконец-то.

Поезд похож на голубую ректальную свечу. Я замечаю это каждый раз, когда вижу вагоны, раскрашенные в цвета нашего региона О-де-Франс.

Поезд останавливается, и из него выходит Фран. Она замечает меня, проталкивается через толпу и подходит ко мне, широко улыбаясь. Это хороший знак!

– Привет! Как я рада тебя видеть, – говорит она, обнимая меня.

– Я тебя тоже! Смотри-ка, кто это у нас тут?

Она смотрит вниз, видит переноску с Индиго и приседает на корточки, чтобы поговорить с ним, погладить сквозь прутья решетки. Но монстр смотрит на нее с невыразимым презрением.

– У него всегда был отвратительный характер, – говорит Фран, – наказывает меня каждый раз, когда меня слишком долго нет.

Я приглядываюсь к ней – она в прекрасной форме, и если верить тому, что я вижу, даже потеряла несколько кило. Но я ее об этом не спрашиваю. Для меня это далеко не самое важное.

– Ты хорошо выглядишь.

– У меня все хорошо! Я провела в поезде шесть часов и не прочь где-нибудь выпить. И даже вытянуть ноги. Может, в парке Сен-Пьер? Он как раз рядом. И Индиго будет рад зелени.

– Отличная идея! Поехали!

Заберем машину и будем там минут через двадцать, не раньше – пробки…

Мы идем по берегу озера, Индиго рядом едет в переноске, и Фран предлагает немного посидеть на скамейке. До сих пор мы обменялись только несколькими банальностями: о погоде на юге, в Амьене, об автомобилях, вновь оккупировавших город в конце сезона отпусков, о вкусных блюдах, которыми ее