– Щас угробят нашего лейтенанта, – дышал в затылок Зубову заряжающий Миша Звягин.

Капитан его не слышал.

– Дорожка! – кричал он механику-водителю.

С остановки подсёк пулемётной очередью третьего сапёра. Танк Чурюмова пятился задним ходом от смертельно опасных сапёров, которые зажгли запальные шнуры и приподнялись для броска. Выручил своего командира старшина Тимофей Сочка. Башенный пулемёт бил быстрыми очередями, свалив одного и второго сапёра. Рванули на песке оба пакета со взрывчаткой.

Минутами позже, когда миновали первую линию обороны, батальон Зубова угодил под огонь полевых орудий. На батарее осталась всего одна исправная пушка, которую наводил японский офицер. Снаряд пробил тонкую лобовую броню БТ-5 и взорвался внутри.

Сорвало с погона башню, торчали скрученные листы брони. Фугас калибра 75 миллиметров полностью уничтожил экипаж. Машина горела, детонировал боекомплект, раскидывая через огромную пробоину мелкие обломки, сплющенные гильзы и то, что осталось от человеческих тел.

Японский офицер, оглохший от грохота авиабомб, ловил в прицел следующий танк. На высоте Баин-Цаган его батарея подбила более десятка танков и бронемашин. Сейчас многое изменилось. Атаку до сегодняшнего утра не ожидали, зато обрушился внезапный налёт авиации и долго вела огонь тяжёлая русская артиллерия.

Два орудия были разбиты, одно завалено песком, но остатки батареи сдаваться не собирались. Имелись в запасе мины, бутылки с горючей смесью, достаточно снарядов к уцелевшей пушке. Вот-вот должно подойти подкрепление. С такими мыслями офицер нажал на спуск. Это стало последним осознанным движением в его жизни. Снаряд «сорокапятки» разорвал верхний край щита и отбросил тело артиллериста. Танки капитана Зубова миновали вторую полосу обороны и продолжали бег, охватывая японский плацдарм с юга. Монгольские всадники двигались параллельно, сразу несколько эскадронов. Рядом наступали бронемашины. В одном месте завязался бой с баргутской конницей. Наша пехота и экипажи бронемашин не решались вести огонь, чтобы не задеть пулями монгольских бойцов.

Лейтенант Чурюмов видел, как столкнулась и смешалась масса конницы. Ржание лошадей и крики разгорячённых боем сотен всадников перекрывали остальные звуки. Часть монгольских солдат носила нашу форму со своими знаками различия, но многие воевали в национальной, удобной для боя одежде, в войлочных шапках-колпаках с красными звёздочками.

Рубка шла отчаянная. Порой из общей массы вырывался конь без всадника или с раненым человеком, припавшим к холке. Один всадник догнал другого и, не щадя раненого, добивал его блестевшим на солнце клинком. Кто погибал под ударами, друг или враг, было непонятно. Баргуты отличались жестокостью, им обещали обширные пастбища и табуны лошадей. Не менее жестоко сражались за свою землю монголы. Они знали, если победят японцы, их семьи не выживут.

Десятка три монгольских всадников во главе с лейтенантом (красные петлицы и будёновский шлем со звездой) неслись на японские позиции. Их встретили пулемётным огнём Люди и лошади падали на песок, атака захлебнулась. Уцелевшие солдаты спешились и открыли беглую стрельбу из карабинов. Виднелась будёновка с вышитой красной звездой – лейтенант продолжал командовать взводом.

На помощь коннице катили бронемашины. Лёгкие ФАИ с пулемётным вооружением и шеститонные БА-3 с башенными «сорокапятками». В них сидели монгольские экипажи, подготовленные нашими специалистами. Возможно, они не обладали достаточными навыками, но в смелости им было не отказать.

Лёгкие бронемашины обходили барханы и, умело маневрируя, приближались к японским позициям, непрерывно стреляя из пулемётов. Тяжёлым БА-3 приходилось труднее. Имея такие же двигатели в сорок лошадиных сил, они вязли в песке. Порой не помогало и знание местности. Противотанковые пушки подбили головные бронемашины. Открыли огонь из «сорокапяток» БА-3. Это была неравная дуэль, снаряды с лёгкостью пробивали слабую броню. Наверное, монгольская броневая рота погибла бы на подходе, но две лёгкие машины прорвались на позиции. Очереди раскалённых до предела пулемётов (слишком много стреляли во время атаки) выбивали орудийные расчёты. «Дегтярёв» на одной из машин заклинило, тогда экипаж пошёл на таран.

Броневик смял пушку и застрял среди скрученных железяк. Подскочивший унтер-офицер выстрелил несколько раз из пистолета в смотровую щель. Из башенного люка высунулся по грудь командир машины и открыл огонь из «Нагана». Затем с руганью швырнул опустевший револьвер во вражеских солдат. Столкнул с брони артиллериста, но второй японец, цепкий, как кошка, выдернул его из люка. Они катались по песку, пока удар штыка в спину не убил монгольского сержанта.

– Помочь бы ребятам, – сказал заряжающий Миша Звягин.

– Сами справятся, – коротко ответил Зубов. – Они сегодня злые.

Уцелевшая бронемашина БА-3 с третьего выстрела разбила ещё одну пушку. Лёгкий ФАИ мстил за горевшего собрата и его экипаж, расстреливая из пулемёта врага. Поднялись в атаку остатки конного взвода во главе с монгольским лейтенантом в будёновке.

Они бежали, держа на весу карабины. Следом как привязанные спешили их небольшие верные лошади. Приближались к позициям уцелевшие бронемашины. Батальон Зубова, приостановившийся, чтобы дождаться пехоту и артиллерию, снова продолжил бег. Машины обогнули Большие пески и вышли на равнину.

– Танки, – бормотал механик-водитель Пятаков. – Сволочи, откуда вы только взялись… 

* * *

Японская бронетехника не сыграла решающего значения в событиях на Халхин-Голе, но свой вклад внесла. В начале июля во время ожесточённых боёв на обоих берегах реки действовали более двухсот японских танков. В августе в составе Шестой отдельной армии генерала Рюхэя Огису имелось 180 танков. Самым массовым на тот период являлся лёгкий танк «Ха-Го». Он имел дизельный двигатель, 37-миллиметровую пушку и примерно такую же броню, как у БТ-5.

Средних танков «Оцу», что в переводе означает «второй», на поле боя было меньше, но он являлся серьёзным противником. Его сильная 57-миллиметровая пушка нередко ставила точку в поединках между советскими и японскими танкистами. В то же время он имел слабый двигатель и низкую скорость. Большой входной люк в лобовой части был очень уязвимым местом и хорошей мишенью.

На снимках наших военных корреспондентов мелькает также лёгкий «Те-Ке», самый маленький из японских танков. Но этот малыш имел вполне приличную броню и неплохую скорость. Недооценивать вражескую бронетехнику того периода не следует.

Наши основные танки БТ-5 с более мощными двигателями превосходили по скорости японские машины, имели сильную пушку – «сорокапятку», но обладали слабой бронёй и были пожароопасными из-за боковых бензобаков.

Японских машин, которые двигались навстречу Зубову, насчитывалось штук пятнадцать против восемнадцати танков его батальона. Башенные «сорокапятки» позволяли бить врага на расстоянии 500–700 метров, приближаться к японцам было опасно.

Танки открыли огонь с коротких остановок и сразу подбили две японские машины. Ответные снаряды пока летели мимо, но комбат Зубов понимал, что по мере сближения вражеский огонь станет более точным. Кроме того, японцы наверняка бросили навстречу не все танки. Какое-то количество находится в резерве, там могут быть и противотанковые пушки. Командир роты Валентин Прилучный получил команду обогнуть японские танки с фланга.