ежедневно съезжались сюда с разных концов города, чтобы мультиплатформенные программные продукты «Фортинбрас Динамикс» – самые лучшие на рынке! – работали исправно и не ломались.

Билл подписал бумаги, пожал всем руки, а потом они с его ранее бывшим, а ныне действующим партнером Заком в сопровождении юристов отправились на обед, включавший в себя сочные стейки и алкоголь. В бокалах с виски потрескивали большие кубы льда – как в старые добрые времена. После обеда Билл с двумя пересадками добрался до Морнингсайд-Хайтс, торопливо направился к дому четыреста четыре по Риверсайд-драйв, взмыл на лифте на последний этаж и ворвался в квартиру, где предался необузданной страсти со своей любящей женой.

Нежась под горой простыней и одеял, Билл и Питтипэт лучились от радости.

– Все правильно, – проговорила Питтипэт. – Ты решил немного отдохнуть от «ХочуВотЭто» и сделал правильный выбор. А теперь правильный выбор – «Фортинбрас». – Билл засмеялся, она тоже. – Я серьезно! Мы провели отличное лето, то есть половину лета, но я не в обиде. Ты создан для того, чтобы преодолевать вызовы, и я хочу увидеть очередную твою победу.

Они лежали совсем рядом, на одной подушке. Билл поцеловал жену в нос.

– Я тоже хочу ее увидеть. Обещаю, все будет не как в прошлый раз. – Питтипэт засмеялась. – Правда! «ХочуВотЭто» – огромный проект. С ним с самого начала было ясно – все или ничего. Теперь же мы играем на чужие деньги. Да, придется много работать, но не так, как раньше. Думаешь, я стану задерживаться до трех часов ночи? Забудь об этом. Я буду уходить с работы ровно в пять вечера.

– А потом – в университет, на вечерние занятия? Что собираешься изучать на сей раз? Мормонизм?

Билл улыбнулся.

– Я буду дома максимум в четверть седьмого. Обещаю.

– А если поселимся в Карнеги-Хилл – и того раньше.

– Мы переезжаем?

Питтипэт лукаво усмехнулась.

– Есть такая мысль.

– Ну еще бы, – отозвался Билл. Они снова поцеловались. Это был великолепный, идеальный день. Все, чего супруги Квик желали, находилось здесь, в квартире; а если чего-то вдруг не нашлось – например, жареных пирожков, – можно заказать доставку. Так и случилось; меньше чем через час Билл и Питтипэт уплетали пирожки прямо в постели, и те оказались удивительно вкусными.

А потом Билл собрался уходить.

Он официально не отчислился с курса «Введение в буддизм», ведь семестр все равно почти закончился, но принял решение, что в последнюю неделю не станет посещать занятия и сдавать зачет. Ничего страшного. Билл изучил историю буддизма и его распространение сквозь века из Индии в Китай, Корею и Японию и не чувствовал необходимости проверять свои знания. Профессор Шимицу сегодня читал лекции, и Билл решил зайти попрощаться. Так будет правильно.

По дороге в университет он получил сообщение от Элис.

– Значит, ты еще больше разбогател?

– Пока нет, но скоро разбогатею. – Эмодзи: денежный мешок, денежный мешок, денежный мешок.

– Что ж, круто. Поздравляю. Я тобой горжусь.

– И я тобой горжусь.

Билл говорил правду. Здорово, что Элис сосредоточилась на важном для нее деле. Ради подготовки к тесту даже бросила работу. Бог ей в помощь. А еще у нее новый парень! От них прямо-таки исходит любовь, словно аромат свежего хлеба.

– У тебя большое будущее, сестренка, – добавил он, остановившись на особенно живописном перекрестке Сто тринадцатой улицы и Бродвея.

– Стараюсь, – ответила Элис. – Еще раз поздравляю. Оставь немного богатства и на нашу долю, ладно?

– Ха-ха, – отозвался Билл и направился в Гамильтон-холл[33].

В полутемном коридоре на верхнем этаже – ни души. Дверь в кабинет профессора Шимицу была распахнута настежь, как и всегда по понедельникам с трех до пяти.

Профессор сидел в коричневом кожаном кресле, чудом поместившемся рядом с письменным столом. Билл поразился, как там мало места. Через пару дней ему покажут несколько вариантов оформления восточной стены его офиса, но ни один из них не сможет заполнить угнетающую пустоту. В кабинете профессора рядом с маленьким окошком висела лишь небольшая картина с изображением кареты.

– Профессор Шимицу?

– Добрый день, Билл. Как дела?

Билл ходил на занятия уже шесть недель. Он посетил все восемнадцать лекций и каждый раз садился на одно и то же место в четвертом ряду, однако ему и в голову не приходило, что профессор Шимицу знает, как его зовут.

– Так получилось, что я вынужден бросить учебу.

Старик опустил книгу, которую читал.

– Жаль это слышать, – искренне произнес он. – У вас все в порядке?

– Что? Ах да, все нормально. Это из-за работы.

– Ясно.

– Мне предложили хорошую позицию.

– Поздравляю, – тепло проговорил профессор, но Билл все-таки попытался оправдаться.

– Я не старшекурсник, у меня последипломное образование.

– Знаю. Жаль, что вы уходите. Вы задавали интересные вопросы.

– Правда?

– Конечно. – Профессор не стал вдаваться в подробности. – Что за работа?

Билл чувствовал, как на телефон приходят электронные письма. Его состояние стремительно росло.

– В компьютерной сфере. Я занимаюсь разработкой программного обеспечения. – Он всегда так объяснял свой род занятий пожилым людям. Профессор Шимицу впервые показался ему пожилым. Он удивился бы, если бы узнал, что у профессора в телефоне установлено «ХочуВотЭто» и что у него вообще есть телефон.

– Звучит захватывающе.

– Так и есть. Нельзя отказываться от подобной возможности.

Выходя из кабинета, Билл обнаружил, что коридор уже не пуст. На стуле у двери сидела молодая женщина, невысокая, с неровно обрезанными волосами. Проходя мимо, Билл заметил, что ее плечо движется взад и вперед, будто она гребет без лодки и весла или пританцовывает под музыку. Однако в коридоре стояла тишина, наушников на женщине не было. На нервный тик не похоже. Что-то с ней не так. Может, она больна? Да, скорее всего, больна.

Их взгляды встретились. На мгновение лицо женщины показалось Биллу знакомым. Она взяла лежащую рядом с ней большую коробку (от тяжести рука перестала дергаться) и вошла в кабинет.

– Профессор Шимицу? Я вам писала.

Дальше Билл не слышал. Он спустился на один лестничный пролет, остановился на площадке и выглянул из окна. На лужайке было тихо и пустынно – ядерная зима университетского лета. Билл почувствовал, как воздух из кондиционера до мурашек холодит обнаженные руки, и по какой-то необъяснимой причине вспомнил о матери. Он плакал, когда она умерла. Плакал, когда приехал домой в Катону. (Может, девушка с коробкой из Катоны? Ее, случайно, зовут не Руди?) Плакал, когда в погребальном доме увидел иссохшую фигуру, накрытую простыней. Плакал, произнося надгробную речь, которую потом все хвалили. Плакал в поезде по дороге домой. Но когда вернулся на Манхэттен, слезы иссякли.

Компьютерщики с опаской относятся к искусственному интеллекту – боятся, что он может устроить конец света. Однако ведь каждая смерть