Парень снова закрыл коробочку и выжидающе посмотрел на Варавву. Тот открыл бардачок, достал оттуда сверток в плотной бумаге и протянул парню. Парень осторожно развернул упаковку. Внутри лежала плотная стопка купюр.

– Полиция! – вскрикнул вдруг Варавва и толкнул своего соседа под локоть. Пакет с деньгами упал на пол машины.

– Где, какая полиция? – Парень завертел головой.

– Мне показалось… – смущенно ответил Варавва, поднимая с полу пакет и протягивая его соседу. – Ладно, все в порядке, давайте уже разойдемся, а то у меня нехорошее предчувствие…

– Предчувствиям не верьте! – проговорил парень, убирая за пазуху пакет с деньгами. – Они до добра не доведут. И будьте осторожнее с велосипедистами!

Захлопнув за ним дверцу машины, Варавва снял машину с тормоза и выжал педаль газа. Немного отъехав от Петроградской, он снова остановился в тихом переулке и открыл коробку, чтобы полюбоваться заветными наконечниками.

Синяки болели, каждый вздох отдавался в ребрах острой болью, но он почувствовал удовлетворение: цель достигнута, он справился с поручением шефа, и теперь можно провести священный ритуал! Провести его вовремя!

Спрятав коробку в бардачок, он достал мобильный телефон и набрал знакомый номер.

– Степан Платонович, они у меня!

– Я всегда в тебя верил!

Расставшись с Вараввой, Лапоть обошел вокруг квартала и вышел на набережную Карповки, где в пикапе его дожидалась Лариса.

– Ну что? – спросила она с интересом. – Как все прошло? Как он выглядел?

– Класс! – усмехнулся Лапоть. – Синяк на синяке!

– Болельщики не подвели!

– А как остальное?

– Боюсь, он подсунул мне куклу. Классический прием уличного мошенника. В самый момент обмена он отвлек мое внимание и поменял пакеты.

Лапоть достал из внутреннего кармана увесистый пакет, развернул его.

В толстой пачке несколько верхних и нижних купюр были настоящими, между ними лежали аккуратно нарезанные листки газетной бумаги.

– «Московский комсомолец»! – проговорила Лариса, увидев на одном из листков название газеты.

– Так я и думал, – вздохнул Лапоть, – никому нельзя верить. Надо же, с виду такой приличный человек…

– Уж и приличный, – усмехнулась Лариса. – Можешь утешаться только тем, что мы ему за фальшивые деньги подсунули фальшивые наконечники. Так что никто не остался внакладе…

– Все равно обидно! Куда катится человечество? Ладно, едем, отвезу тебя в мастерскую.

– Снова в мастерскую? – огорчилась Лариса. – Лешик, ты не подумай, я Владимиру Михайловичу очень благодарна, и тебе тоже, но все-таки, когда можно будет в своей квартире ночевать? Понимаешь, у него диван такой ужасный, пружины все время впиваются. И еще там мыши. А кот их не трогает, он пацифист.

– Стены уже высохли, завтра парни сантехнику поставят, можно переезжать, – улыбнулся Лапоть. – Только мебели, понятное дело, нет никакой.

– Ой, мне бы только матрац, а чайник можно и на подоконнике поставить!

Разумеется, друзья не бросили ее на произвол судьбы.

Лапоть сколотил какое-то подобие кухонного стола и принес вешалку для одежды, Машка раздобыла где-то крошечный подвесной холодильник. Новоселье отметили чаем из нового чайника и пирогом из ревеня, что прислала тетя Вера. Ревень в деревне разросся ужасно, тетя Вера привезла целую вязанку.

Квартирка выглядела теперь довольно мило – веселенькие обои, золотистые доски пола, яркая плитка на кухне.

Проводив гостей, Лариса огляделась и неожиданно поверила, что в этой квартире настанет для нее новая, интересная жизнь.

И заснула, едва ее голова прикоснулась к подушке.

Ей снилась какая-то большая незнакомая квартира…

Незнакомая ли?

Когда-то Лариса уже видела эту квартиру, когда-то она уже была в ней, когда-то уже шла по этому длинному, теряющемуся в полутьме коридору с высоким, удивительно высоким потолком.

Когда это было? Во сне это было или наяву?

А есть ли разница между сном и явью, особенно если явь томительно неопределенна, а сон ярок и подробен, наполнен удивительными, достоверными деталями?

Лариса шла по длинному полутемному коридору, как уже шла по нему когда-то.

Она шла по нему не одна – ее вела за руку девочка в старомодном платье с рюшами, девочка, удивительно похожая на саму Ларису.

И снова, как в том давнем сне, она задала тот же самый вопрос – хотя и не надеялась получить ответ на него:

– Кто ты?

И снова похожая на нее девочка вместо ответа прижала палец к губам и повела ее дальше, дальше по коридору.

И снова коридор кончился, и снова они подошли к высокой двери, из-под которой пробивалась полоска света.

Девочка в старомодном платье остановилась перед этой дверью, лукаво взглянула на Ларису, словно задала ей безмолвный вопрос.

И Лариса ответила на этот невысказанный вопрос, ответила с радостным ожиданием, с предчувствием праздника:

– Там, за этой дверью, елка… рождественская ель!

– А вот и нет! – возразила похожая на нее девочка, рассмеялась, как будто рассыпала по воздуху десяток серебряных колокольчиков, и распахнула дверь…

Лариса почувствовала разочарование.

За дверью не было рождественской елки, не было праздника, не было сверкающих, необыкновенных игрушек.

Но разочарование было недолгим.

За дверью была комната – и удивительно красивая комната.

В ней был высокий сводчатый потолок и длинный овальный стол, вокруг которого стояли стулья с высокими резными спинками. И еще в этой комнате был камин, в котором пылали крупные сосновые поленья, разбрасывая по комнате багровые отсветы.

А над камином…

Над камином висела картина – и Лариса поняла, что эта картина – самое главное в этой комнате, что именно к ней вела ее девочка в старомодном платье.

– Запомни! – проговорила девочка, подтверждая ее догадку. – Запомни эту картину!

И Лариса внимательно вгляделась в картину, стараясь запомнить ее, запомнить как можно лучше.

На картине была изображена поляна, освещенная первыми лучами рассветного солнца. По краям этой поляны располагались большие стоячие камни, серые валуны, похожие на древних воинов или колдунов, собравшихся, чтобы обсудить свои древние тайны.

Поляну освещали первые лучи рассветного солнца – но они не просто падали на нее, они проникали сквозь проем, образованный двумя стоячими камнями, двумя каменными исполинами, стоящими на краю поляны.

Но на поляне были не только каменные великаны.