Я заперла «Форд» и пошла в указанном направлении. Было сырои холодно. От реки дул резкий ветер, предвестник будущей зимы. Внезапно деревнякончилась. Впереди расстилалась узкая полянка, через которую вилась колдобистаядорожка. Вдалеке, у самого леса, виднелась красная крыша.

Я пошла по «нитке», поеживаясь от пронзительных порывовветра. Конечно, жарким летом очень хорошо жить у воды, но потом приходит осеньи в дом начинает заползать сырость. Мне всегда было жаль жителей Венеции инашего московского района Строгино, небось, они постоянно ходят искусанныекомарами…

Тропинка кончилась, упершись в большой, абсолютно глухойзабор. Я оглядела бетонные плиты, совершенно гладкие, с колючей проволокойсверху, железные ворота, домофон и присвистнула. Надо же, ощущение такое, чтопередо мной тщательно охраняемый военный объект. Интересно, какие тайныскрываются внутри?

Недолго думая я ткнула пальцем в кнопку.

– Кто там? – донеслось из динамика.

– Откройте, Клава, – крикнула я в ответ, – от Миши Каюрова.

Раздался легкий скрип, калиточка приотворилась, я юркнулавнутрь и увидела деревенскую избу, больше похожую на блокпост, чем на жилищемирного селянина.

Окна избушки украшали железные решетки и ставни,выполненные, похоже, из стали. Правда, сейчас они были открыты. Дверь, кажется,из чугуна, даже издали видно, какая она толстая и тяжелая. Сам домик выкрашен втемно-зеленый цвет, покрыт отличной красной черепицей. Знаю, знаю, какаядорогая вещь подобная «шапка», сами недавно перекрывали ложкинский дом ивыложили кругленькую сумму за похожую черепицу. Гребень крыши украшаласпутниковая антенна. Ну просто тайное жилище Джеймса Бонда! Теперь понятно,отчего оно расположено возле речки. Небось тут есть специальный док, где греетмотор атомная подводная лодка.

– Слава богу, – воскликнула женщина лет пятидесяти с виду,стоявшая на каменном крыльце, – честно говоря, уж я и не знала, что подумать!Миша в условленный день не приехал, деньги не привез. Звоню ему, звоню – никтотрубку не берет, ни дома, ни по мобильному, прямо извелась вся!

– Тут неприятность получилась, – вздохнула я, – Мише плохо ссердцем стало, инфаркт.

– Господи, – всплеснула Клавдия руками, – да идите в дом.

Мы прошли через просторные сени в большую, обставленнуюнедорогой, но добротной мебелью комнату. Все здесь говорило об устойчивомдостатке хозяйки. Широкий диван и два кресла, обитые ярким зеленым велюром,«стенка», сверкающая полированными дверцами шкафов, телевизор, хрустальнаялюстра, два ковра: один на полу, другой на стене…

Клавдия села в кресло, но потом сразу вскочила.

– Чего это я, давайте чаю попьем! Небось устали. К нам-то отстанции семь километров переть.

– Я на машине, оставила ее у магазина, но от чашечки чаю неоткажусь.

– Сейчас принесу, – засуетилась хозяйка.

– Давайте лучше на кухню пойдем, – предложила я, – незачемиз меня «парадную» гостью делать!

Мы сменили место дислокации и оказались в просторном«пищеблоке», оборудованном не хуже, чем наш, ложкинский, – холодильник «Бош»,СВЧ-печка, плита «Электролюкс», комбайн, кофемолка.

– Какой ужас, – вздыхала Клавдия, распахивая шкафчик ивытаскивая банку дорогого кофе «Черная карта», коробочку шоколадных конфет«Коркунов» и пакетик с печеньем.

– Сейчас уже опасность миновала, – я поспешила ее успокоить,– угрозы для жизни нет, но Миша лежит в Боткинской больнице, вкардиореанимации, а туда сотовый даже вносить не разрешают, он им какие-топриборы замыкает. Так что аппарат выключен, вот почему вы дозвониться не могли.Уж извините, сразу приехать не получилось…

– Понятное дело, – закивала Клава, – хорошо хоть сейчасвыбрались, чего не позвонили-то мне? Знаете, как я нервничала? Брат не едет ине едет…

Я посмотрела на тетку. Вот оно что, это сестра Михаила,похоже, старшая…

– Я растерялась сначала, а потом никак не могла телефоннуюкнижку найти, куда-то он ее засунул. Спрашиваю у Миши номер – не помнит. Он жесейчас под действием сильных лекарств, только бормочет. Адрес-то я знала,Вешкино! Ну и поехала, кстати, сколько денег вам оставить?

Клавдия пожала плечами.

– Смотря на какой срок. Как мне вас величать? Наташа илиЛена?

Я улыбнулась. Какая удача, значит, она не видела Кабанову,только знает о той понаслышке.

– Вообще-то, с детства я была Наталья Павловна Кабанова, но,наверное, будет лучше, если даже среди своих станем поддерживать легенду.Зовите меня Леной Артюхиной. Ну, как она?

Клавдия вздохнула.

– А как всегда, хотите взглянуть?

Я кивнула. Клава провела меня в небольшую комнату, где,кроме софы, не было никакой мебели, и зажгла верхний свет.

На диване лежала худая, просто изможденная старушка. Уж незнаю, можно ли было назвать ее состояние сном. Когда под потолком вспыхнулалампа, Лена даже не пошевелилась. Крохотное, с кулачок, личико было обтянутожелтоватой, пергаментной кожей. Волосы коротко острижены, почти обриты,тоненькие, какие-то синеватые руки безвольно покоились поверх пледа. Таквыглядит человек, находящийся в глубоком наркозе. Вроде и жив, присутствуетсреди врачей, споро делающих операцию, а с другой стороны, личности нет, исовершенно непонятно, где в данный момент путешествует его душа…

– Вот, – кивнула Клава, – приходится большую часть суток еев таком виде держать. И то уже по деревне слушок пополз, что Лена сумасшедшая,ну да и бог бы с ним, от Москвы далеко, не волнуйтесь, Наташенька, она неубежит. Впрочем, даже если и удерет, то далеко не уйдет…

– И как же с ней такое произошло? – спросила я, вернувшисьна кухню.

– Разве Миша не рассказывал? – удивилась Клава.

– Нет, только обмолвился, что жена села на иглу…

– Именно так, – подтвердила Клава, – вот только причины,отчего ее к наркотикам потянуло, я не знаю. Честно говоря, я всегда была противих брака…

– Почему? – поинтересовалась я.

Клава опять вздохнула.

– Родители у нас умерли рано, я-то Миши на десять летстарше, вот и стала ему вместо матери.