Жили не слишком богато, Михаил женился, потом развелся,провел несколько лет холостяком и встретил Лену. Артюхина сразу не понравиласьКлавдии. Во-первых, сирота, из детского дома, голь перекатная. А Клава оченьхотела, чтобы брат сделал хорошую «партию». Так нет! Кругом столько молодыхженщин из приличных семей, мечтающих выйти замуж, но Мишу просто заклинило наЛене, у которой, кроме комнаты в коммуналке, больше ничего не было. Словом,совсем не то, о чем мечталось.

После тихой свадьбы настроение у Клавы совсем испортилось.Детдомовка Лена, выросшая в системе государственного призрения, совершенно неумела управляться с домашним хозяйством. К тому же лишенная с раннего детстваматеринской ласки, девушка выросла грубоватой, резкой на язык и совершенно не обладалаженской мягкостью и слабостью. Леночка, твердо усвоившая постулат: кругом однивраги, – привыкла не просить, а отнимать. Скандалы в молодой семье началисьсразу после брачной ночи. А потом появились наркотики.

Клава узнала о беде не сразу. Любимый брат, приведя в домновобрачную, отдалился от старшей сестры, которая пару раз, не сдержавшись,делала Лене замечания. Клавдия, обожавшая Михаила, поняла, что еевзаимоотношения с братом могут рассыпаться в прах, если они по-прежнему будутпроживать вместе, и предложила разменять квартиру.

Мишка с Леной поселились отдельно, и Клава не слишком хорошознала, что происходит у них за закрытой дверью. И только когда страшная правдавыплыла наружу, Михаил перестал стесняться сестру.

– Сколько он с ней мучился, – горько говорила Клава, –одному богу ведомо. В больницу клал, в санаторий возил, гипнотизера приглашал,какие-то невероятные лекарства покупал.

Но толку чуть. Выйдя из клиники, пополневшая и повеселевшаяЛена первый месяц держалась и не приближалась к шприцу, но затем неизбежноследовал срыв.

– Миша меня никогда не слушал, – качала головой Клава, – япросила, не женись! Нет, побежал в загс. Умоляла потом, разведись… Ведь когдаона только начинала колоться, можно было бы разбежаться…

Но нет, Каюров хотел вылечить жену, а когда стало понятно,что дело безнадежно, посчитал непорядочным бросить инвалида. К тому же у Леныот употребления наркотиков капитально съехала крыша…

– Любил он ее, – пояснила Клава, – не хотел в психушкуотдавать. Прямо дергался весь, стоило заговорить о сумасшедшем доме.

– Извини, Клава, – отвечал брат на все призывы сестрыпоместить жену в психиатрическую клинику, – это невозможно. Там ее будут моритьголодом и бить. Уж потерпи немного, наркоманы долго не живут, пусть умретспокойно, дома.

Но, несмотря на ежедневное употребление «дури», Артюхина несобиралась отъезжать в страну вечной молодости. Михаил окончательно обнищал,все заработанные средства уходили на «лекарство» для Лены.

– Иногда мне казалось, что он мазохист, – откровенничалаКлава, – просто получает удовольствие от несчастий и неприятностей. И я очень,очень вам благодарна!

– За что? – изумилась я.

Клавдия улыбнулась.

– Давно хотела с вами встретиться, да все никак. Мишенькамного о вас рассказывал, какой вы замечательный человек! Целых полгода общалисьс моим братом, а когда он наконец решился и рассказал вам о Лене, сказали:

– Ничего, я подожду, жаль беднягу!

Я смущенно потупилась.

– Право, ерунда… Просто я хотела поддержать Мишу…

– Ну а потом завертелась история с этим наследством, –закончила Клава, – Миша примчался ко мне ночью, взъерошенный…

Клавдия онемела, услыхав, о какой сумме идет речь.

– Что делать, что делать! – метался брат по крохотной,пятиметровой кухне.

Клава растерянно смотрела на него. Ей, как и Михаилу, былопонятно, что Лену просто невозможно показать сотрудникам ингорколлегии, дажеесли накачать ее всеми придуманными для психов лекарствами. Артюхина, говоряюридическим языком, была недееспособна и не могла стать обладательницейкапитала. Впрочем, может, это и не так, Михаил не знал точно… Каюров, честноговоря, опасался другого. У Артюхиной иногда случались просветления, во времякоторых баба говорила и действовала как нормальная. Вот получит она наследство,и что? Мигом потратит большую часть на наркоту?

Проведя бессонную ночь, брат с сестрой придумали простойплан, к выполнению которого привлекли давно мечтавшую о деньгах НаташуКабанову. Та, явившись в ингорколлегию с документами Артюхиной, великолепно справиласьсо своей ролью. Никто и не засомневался. У чиновницы Кабанова подозрений невызвала, пришла вместе с мужем, вывалила на стол кучу бумаг – метрику орождении, свидетельство о браке, диплом об окончании медицинского училища,паспорт… Впрочем, в последнем имелась фотография, но взгляните на снимок всвоем документе, удостоверяющем вашу личность, и положа руку на сердце скажите:это вы? Я получаюсь на всех официальных фото похожей на кого угодно, кромесебя. Отчего-то мое узкое лицо с маленьким подбородком и небольшим носомтрансформируется в широкую рожу с тяжелой нижней челюстью и огромным«шнобелем», по бокам которого торчат крохотные испуганные глазки, причемчерного цвета, ничего похожего на мои голубые очи… Может, все дело внеправильно установленном свете?

Получив деньги, Каюров зажил в свое удовольствие. Оборудовалкупленный когда-то в Вешкине дом и перевез туда Лену. Сначала он хотел нанятьмедсестру для наблюдения за Артюхиной, но тут Клавдия, всю жизнь мечтавшая житьна свежем воздухе, да в таком месте, чтобы вокруг никого не было, вызваласьсторожить несчастную.

– Хлопот с ней не много, – спокойно объясняла она мне, –вовремя укол сделать, еды дать да еще горшок вынести. Раньше-то она буйнаябыла, хулиганистая, убегала, орала, а теперь ослабела и тихой стала. Спит восновном целый день, небось скоро скончается. Но у нас с братом совесть чиста!

Я выложила на стол пятьсот долларов.

Клавдия убрала их в шкатулку. Я уже совсем собраласьоткланяться, как раздалась тревожная трель домофона.

– Кто бы это мог быть? – насторожилась Клава, быстро прячаденьги.

– Может, соседи за чем пришли? – предположила я.

Женщина покачала головой.

– Нет, я всех отвадила. Раньше, правда, шлялись, на бутылкувыпрашивали, а потом поняли, что не дам, и перестали…

Звонок вновь залился нервным писком.

Клавдия ткнула пальцем в кнопку.

– Кто там?