– Нет, все на том свете.

Я замолчал, отвернулся к окну и постаралсяунять сердцебиение. Рязанова ошибается. Есть еще мальчик, и он, вероятно, мойсводный брат!

Закончив беседу с Рязановой, я вышел на улицу,постоял пару минут в раздумье, потом пошел к метро. У меня большой опыт работы детективом,я знаю, куда следует обратиться.

Чтобы попасть в подземку, требовалось перейтидорогу, я остановился у края тротуара.

– Ванечка, ну-ка скажи, на какой светможно идти через улицу? – послышалось сбоку.

Я невольно вздрогнул и повернул голову, в парешагов от меня стояла молодая женщина с мальчиком, по виду первоклассником.

– Ванюша, – вновь окликнула егомать, – ну, отвечай!

– На зеленый, – живо заявил он.

– А сейчас у нас какой горит?

– Красный!

– Значит, надо стоять?

– Да, – согласился мальчик.

– Молодец, – похвалила егомама, – твердо запомни: дорогу переходят только на зеленый! А теперьвперед бежим, пока нет машин!

Схватив крошку за руку, мамаша поволокла егочерез мостовую, не обращая внимания на ярко-красный сигнал.

Вот вам замечательная сценка из жизни! Сначаламадам рассказывает о правилах перехода улицы, внушает сыну, что можно идтитолько при зеленом свете, а затем преспокойненько нарушает инструкцию. Какиесемена она посеяла в душе у ребенка? Думаю, самые злые, наглядно дала понятьотпрыску: закон существует, но им легко можно пренебречь. А потом будетудивляться и восклицать:

– Ну почему мой Ваня вырос двуличным?Говорит одно, а делает прямо противоположное!

Да потому, матушка, что ты сама его этомунаучила! Вот мой отец был другим!

Я втиснулся в вагон и прижался спиной к двери.Еще вчера я считал отца идеалом и испытывал определенный душевный дискомфортоттого, что я сам, как бы это поэлегантнее выразиться, слегка не преуспел. Мнене досталось ни таланта, ни безграничной терпимости, ни трудолюбия отца, ябываю раздражителен и, признаюсь, очень ленив. Не имей я суровой необходимостизарабатывать на жизнь, пролежал бы всю жизнь, как Обломов, на диване. Но,оказывается, я плохо знал отца. Он никогда не рассказывал о своей добрачной жизни,впрочем, станет ли взрослый успешный человек делиться своими интимнымипереживаниями с сыном? Что я знаю о нем? Очень мало, мне известно то же, что иего читателям: писал книги, имел семью. Ладно, я владею более полнойинформацией, знаю, как он относился к браку, в курсе его проблем с Николеттой.

Вдруг в памяти всплыла фамилия Севрюгов. Яневольно улыбнулся. В детстве она меня веселила: Севрюгов! Вот имя ближайшегодруга отца я слегка подзабыл, оно было архаичным, вроде Пимен или Нестор, нет!Никита! Никита Севрюгов! Лучший приятель отца никогда не бывал у нас дома, онне выбирался из своей квартиры, был инвалидом, передвигался в коляске. А вотпапа частенько навещал друга. Когда я подрос, то понял: поругавшись смаменькой, отец кидался к Севрюгову и реанимировался у него. Меня он никогда ссобой не брал. Я не знаю, что сталось с Севрюговым после смерти ПавлаИвановича, Николетта не общалась с инвалидом. Ну и что еще я знал об отце? Неошибался, заваривая для него чай: две ложечки на кружку и никакого сахара. Ноэто все. Чего он боялся? Над чем кручинился? О каких ошибках сожалел? И как онжил до встречи с Николеттой?

Увы, сейчас отца уже не спросишь,интересоваться его внутренним миром следовало намного раньше, но я, как вседети, был эгоистом. Не надо меня осуждать, вы сами-то хорошо знаете своихродителей? Умеете заваривать для них чаек? Ну-ка ответьте на другие вопросы: вшкольные годы ваша мама комфортно чувствовала себя в среде одноклассников? Какзвали ее первую любовь? Кем она мечтала стать в жизни? Что или кто помешалосуществить ее мечты? Ну и как? Справились с задачей? То-то и оно, не очень-томы интересуемся жизнью предков. О бабушках и дедушках вы практически ничего нерасскажете, а ведь и у них были свои папа с мамой, вам же достался генетическийнабор от пращуров!

Я вышел на улицу и попытался вынырнуть измрачных мыслей. У каждого человека в шкафу имеется скелет. Вот сейчас тот,который принадлежал Павлу Ивановичу Подушкину, внезапно ожил и пытаетсясхватить меня костлявой рукой. Интересно, отец не догадывался, что Нюра родилаему сына, или предпочитал этого не знать?

Руки потянули тяжелую створку. Хватит тратитьвремя на пустые размышления, мне необходимо найти своего сводного брата изадать ему пару нелицеприятных вопросов.

– Значит, Иван Павлович Подушкин? –уточнила сотрудница адресного бюро, быстро пряча полученную ассигнацию.

– Да, – кивнул я.

– Точная дата и год рождения?

– Увы, не знаю.

– Предполагаемое место жительства?

– Город Москва.

– А поточнее?

– Не скажу, – вздохнул я.

– Поиск по неполным данным может не датьрезультата, – предупредила женщина, – деньги потратите, а ничего невыясните.

– Давайте попробуем, фамилия не самаяраспространенная.

– Осуществляем полный поиск?

– Простите, не понял?

– Ищем только среди живых?

– Нет, везде.

– Хорошо, – кивнула сотрудница иуткнулась в компьютер.

Спустя минут десять дама радостно воскликнула:

– Есть. Иван Павлович Подушкин, прописанпо адресу…

Я молча выслушал свои данные, потомпоинтересовался:

– Этот Иван Павлович один?

– Да.

– То есть в столице нет других людей стаким именем, отчеством и фамилией?

Служащая оторвала взгляд от экрана.

– Вот здесь ничем не могу помочь. Вполневероятно, что есть личность, живущая анонимно.

– Нет, он вроде москвич. Может, умер?

– Среди скончавшихся есть Павел ИвановичПодушкин. Вы ничего не перепутали? Может, вам он нужен?

– Я ищу Ивана Павловича.

– Еще есть Андрей Сергеевич и ЛеонидПетрович.

– Спасибо, но они не подходят.

– Значит, я вам не помогла, – явнорасстроилась дама.

– Не беда. Посмотрите еще Анну НиколаевнуКондратьеву, возраст пожилой, скорей всего, ей хорошо за семьдесят.

– Снова по неполным данным?