Уж не знаю, кто взял на себя угощение, а вот сконцертом писаки поступили просто. Разослали всем так называемым «випам»приглашения. Расчет был банален: певцы приедут и споют даром, исполняемаямелодия будет их подарком, юмористы прочтут рассказы, актеры выдадут байки,замечательный концертик получится! А «Треп» потом, в качестве благодарности,занесет тех, кто не пожалел дорогого времени, в «золотой» список и станетхвалить их на своих страницах. Ясное дело, паяцам, отказавшимся участвовать вшабаше, выдадут «черную» метку и начнут мочить, возможностей у крупнотиражнойжелтой газеты масса, лучше с ней не ссориться.

Учитывая последнее соображение, звезды,матерясь сквозь зубы, прикатят на вечеринку. И если члены топ-списка не осободовольны бесплатным выступлением, то для ушедших в тираж див или тех, ктотолько начинает восхождение к вершине Олимпа, подобное мероприятие редкий шанс,поэтому они клянчат приглашения и, всеми правдами-неправдами получив его,думают, как удивить борзописцев. Журналисты избалованы и о какой-нибудьАфродите Пупкиной, спевшей на вечере великий зонг «Твоя навеки, мы летим сквозьзвезды к счастью», могут и не упомянуть на страницах своего издания.

Вот Алина Брин и придумала гениальный ход. Онаувидела выступление цирка Морелли и живо сообразила: в окружении акробатов,мартышки и медведя она будет смотреться замечательно. Публика, разинув рот,станет следить за тем, как Энди, Антонио и Мара крутят сальто, а угрюмый мишкавызовет бурю положительных эмоций. Еще великий Чарли Чаплин говорил: «Поместитев кадр младенца, который, сидя в ванночке, ловит кусок мыла, или дайте крупнымкадром танцующую на задних лапах собаку, и будьте уверены: фильму обеспеченголовокружительный успех».

Алина может пускать «петуха», публика отобьетсебе в восторге ладони.

А группе Морелли заплатят за выступление стоевро.

– Маловато будет, – решил япоторговаться.

– Не жадничай, – оборвал меняМихаил, – подумай о раскрутке. Вас зовут на тусовку в «Треп».

– Хорошо, – согласился я, – порукам, куда ехать?

Ровно в шесть вечера мы высадились околокинотеатра с названием «Небо»[17] ипошлепали к черному, так называемому актерскому входу.

– Эй, стоять! – заорал шкафообразныйсекьюрити. – Куда прете?

– На концерт, – ответил я.

– Фамилия?

– Подуш… Задуйветер, – быстропоправился я.

– Такого в списке нет, вали отсюда!

– Посмотрите на Морелли, – ожилЭнди.

– Не фига! Топайте отсюда.

Акробаты уставились на меня, я растерялся, итут из черноты коридора вырулила женщина, одетая в красно-синюю клетчатую юбку,черную майку и парчовые сапоги на платформе. Я невольно раскрыл рот. Дамасмотрелась как… увы, подобрать эпитет не могу. Очень сильное впечатлениепроизводила картинка на ее майке: два ежа занимаются самовоспроизводством, авокруг вышитые розы, щедро украшенные стразами.

– Чего стоим? Кого ждем? – спросиламадам знакомым голосом.

– Вы распорядитель концерта? –обрадовался я. – Нас нет в списках. Цирк Морелли прибыл на выступление, апройти за кулисы не может!

– Вовка, привет! – Баба помахала мнерукой. – Алина уже тут. Опаздываете! Эй, там, на воротах, пропустите!Прибыла подтанцовка великой певицы Брин. Чего глаза вылупили? Я еепресс-секретарь Михаил Горчаков.

Моя челюсть уехала вправо. Возможно ли, чтобыженщину звали Михаил Горчаков? Впрочем, существует имя Мишель, у «Битлз»,кстати, есть песня «Мишел, май белл…». Но тогда она Горчакова! Но почему он-онав юбке и высоких матерчатых сапогах до колен? Бриллиантовые серьги в ушах меняне смущают, нынче драгоценности в мочках смело носят представители обоих полов,но обувь?!

– Да хоть ты у дьявола служи, безпропуска не пущу, – рявкнул секьюрити, – их нет здеся! Не напечатанафамилия.

– Дай сюда бумагу, – взвизгнулМихаил, – идиот! Вот же написано: Горелли! Ослеп?

– Они сказали «Морелли», –справедливо уперся охранник.

– Перепутали, – топнул ногойМихаил, – немедленно впускай! Где беджик? Шевелись!

Парень в черной форме вытащил из картоннойкоробки кучу карточек, вверху каждой имелось отверстие, через которое былипродернуты тесемки.

– Нажрутся, нанюхаются и не помнят, каких зовут, – с презрением заметил охранник.

– Ну, нате!

Мара, Антонио, Энди, Жозефина, Мими и я безпроблем миновали контроль, сложности возникли с Тихоном.

– Этта кто? – с легким удивлениемосведомился охранник, разглядывая апатичного косолапого.

– Медведь, – ответил дрессировщикКостя.

– Не пущу!

– С какой стати? – занервничалМихаил. – Он часть программы!

– На него беджа нет, – отрезалсекьюрити.

Я покосился на Мими, хорошо, что макака, каквсе особи женского пола, обожает наряжаться, сейчас на ней миленькое красноеплатье в белый горошек и черная шляпка, вот служба безопасности и пропустилачеловекообразное без проблем, небось приняла ее за вокалистку. Правда, Мими безобуви, но эта деталь не смутила охранника. А вот Тихон явился во всей своей медвежьейкрасе и теперь останется за воротами.

– Пусть уходит, – велел парень удвери.

– У вас полно беджей, – указал я накоробку, – дайте один Тихону.

– Который? – скривилсяохранник. – Артист? Так он не человек. «Организатор»? Или, может, емуподойдет «Пресса»? На медведей пропусков нету!

– А ну посторонись! – заорали сулицы.

Дверь распахнулась, пахнуло крепким ароматомдорогого парфюма, в узкое пространство перед охранником втиснулось огромноеколичество народу. Впереди вышагивал молодой мужчина с длинными, почти белымиволосами. Одет он был в ярко-фиолетовый балахон, расшитый пайетками, изv-образного выреза торчала крепкая шея, на которой болталось штук десятьцепочек с медальонами, подвесками и амулетами.

– Привет, – любезно сказал онохранникам.

Секьюрити ахнули.

– Здрассти!

Мужчина в шлафроке абсолютно беспрепятственно,не взяв беджа, прошел в глубь кинотеатра. За ним понеслась толпа с чемоданами,портпледами, корзинками и пакетами.