Благодаря ей же Селия вернулась ко мне.

И это была самая честная сделка из всех, которые я заключала за свою жизнь.

Думаю, именно за это я всегда буду немного любить Рекса Норта.

– Значит, ты вообще не собираешься спать со мной? – недоуменно спросил Рекс.

Он сидел в моей гостиной, попивая «Манхэттен» и вальяжно закинув ногу на ногу. На нем был черный костюм с тонким галстуком. Светлые волосы аккуратно зачесаны назад. Из-за этого его голубые глаза казались еще ярче.

Рекс был настолько красивым, что на него было скучно смотреть. Его улыбка могла свести с ума любую женщину. Идеальные зубы, ямочки на щеках, красиво изогнутые брови – с таким набором он покорял всех.

Его образ создавали разные киностудии, впрочем, как и мой. Уроженец Исландии, Карл Олвирсон перебрался в Голливуд, сменил имя, избавился от акцента и переспал со всеми, с кем нужно было переспать, чтобы добиться желаемого. Он был настоящим кумиром миллионов, который хотел доказать всем, что он действительно хороший актер. Рекс и впрямь умел играть, и ему всегда казалось, что его недооценивают. Роль в «Анне Карениной» дала шанс показать себя серьезным актером. Как и мне, Рексу было позарез нужно, чтобы фильм стал хитом. Поэтому он и согласился на мое предложение. Провернуть трюк с браком.

Прагматичный, он не витал в облаках, все просчитывал наперед, но никогда не раскрывал своих намерений. В этом мы с ним были схожи.

Я села рядом, приобняв его за плечи.

– Ну, не могу с уверенностью заявить, что никогда с тобой не пересплю, – честно призналась я. – Ты красивый. Чувствую, что пару раз могу и попасться на твои уловки.

Рекс засмеялся. Он всегда держался немного отстраненно, как бы говоря: говорите, что хотите, меня вы не зацепите. В этом смысле он был неуязвим.

– Главное, можешь ли ты с полной уверенностью сказать, что никогда не влюбишься в меня? – спросила я. – Что, если в итоге ты захочешь, чтобы наш брак стал настоящим? Это станет проблемой для нас обоих.

– Знаешь, если бы какая-то женщина и смогла влюбить меня в себя, то почему этой женщиной не может оказаться Эвелин Хьюго? Так что всякое может случиться.

– Ну вот, то же самое я могу сказать и о сексе с тобой, – ответила я. – Всякое может случиться.

Я взяла с кофейного столика свой стакан с коктейлем «Гибсон» и сделала глоток.

Рекс снова засмеялся.

– Ладно, скажи, а где мы будем жить?

– Это хороший вопрос.

– У меня дом на Бердс-стрит. Большой, с панорамными окнами. Там постоянная проблема с выездом, но зато прямо от бассейна открывается потрясающий вид на каньон.

– Хорошо, – согласилась я. – Я не против переехать к тебе ненадолго. Через месяц-другой у меня съемки нового фильма на «Коламбии», так что от тебя все равно будет ближе. Единственное обязательное условие – я беру с собой Луизу.

После расставания с Селией я снова наняла помощницу. Теперь мне некого было прятать в спальне. Луиза приехала из Сальвадора и была младше меня всего на пару лет. В свой первый рабочий день она во время перерыва на ланч позвонила по телефону своей маме и, стоя передо мной, заговорила на испанском: «La señora es tan bonita, pero loca»[20].

Я повернулась к ней и сказала: «Disculpe? Yo te puedo entender»[21].

Луиза испуганно посмотрела на меня и бросила трубку. «Lo siento. No sabía que usted hablaba Español»[22].

Я перешла на английский, потому что не хотела продолжать разговор на испанском, зная, как странно он у меня звучит.

– Я родом с Кубы и всю жизнь говорю на испанском.

Это было не совсем правдой. Я уже много лет не говорила на испанском.

Она посмотрела на меня, словно на картину, которую ей нужно было описать, и сказала:

– Вы совсем не похожи на кубинку.

– Pues, lo soy[23], – надменно ответила я.

Луиза кивнула, быстренько закончила ланч и отправилась менять постельное белье. После этого я еще полчаса сидела за столом и думала: «Да как она смеет лишать меня национальной идентичности?»

Но потом я огляделась и не увидела у себя в доме ни одной семейной фотографии, ни одной латиноамериканской книги, ни даже баночки с кумином на полочке со специями, но зато увидела светлые волосы в расческе. Увидела и поняла, что это не Луиза пыталась отнять у меня мою личность. Это сделала я сама. Я сама приняла решение быть не такой, какая есть на самом деле.

На Кубе правил Фидель Кастро. Эйзенхауэр к тому времени уже ввел экономические санкции. Операция в бухте Кочинос обернулась катастрофой. У американки кубинского происхождения могли возникнуть сложности. И вместо того чтобы идти по жизни как кубинка, я предпочла стереть из памяти свое происхождение. В какой-то степени это помогло мне сблизиться с отцом. Но с другой стороны, это отдалило меня от матери. От матери, ради которой я с самого начала старалась добиться всего, чего достигла.

Все это было моим решением. Результатом моих действий. Здесь не было вины Луизы. Я поняла, что не имею права обвинять ее в чем-то.

Тем вечером, собираясь уходить, она все еще чувствовала себя не в своей тарелке. Поэтому я проводила ее искренней улыбкой и сказала, что буду рада видеть ее завтра.

С того самого дня я больше не говорила с ней по-испански. Я слишком стеснялась, чувствовала себя предательницей. Но она иногда говорила на нем, и я втайне улыбалась, когда слышала, как Луиза шутит с мамой по телефону. Я дала понять, что понимаю ее. И я быстро сообразила, как много Луиза значит для меня. Я даже завидовала тому, насколько уверенно она чувствует себя в собственной шкуре. Не боится быть самой собой. И как гордится, что она – Луиза Хименес.

Она стала первой служанкой, которую я так высоко ценила. И я ни за что не стала бы переезжать без нее.

– Уверен, она замечательная, – сказал Рекс. – Бери ее с собой. А теперь практический вопрос: мы же будем спать на одной кровати?

– Не думаю, что это необходимо. В любом случае на Луизу можно положиться. В этом я уже убедилась. Пару раз в году можно закатывать вечеринки дома и притворяться, будто мы спим в одной комнате.

– И я могу и дальше делать… ну то, что делаю?

– Да, ты можешь все также спать, с кем пожелаешь.

– С кем пожелаю, кроме своей жены, – ухмыльнулся Рекс и сделал глоток из своего стакана.