просто крепко пугануть. Опять-таки зачем? Весь этот бред по поводу сексуальных домогательств — придумка чистейшая, на детей рассчитанная. Но ведь кому-то она понадобилась? "Жучок" в салоне — это понятно, это логично. А нападение на Еланцеву, с которой всё что угодно могли сотворить, не отходя от унитаза, — нелогично. И все эти страшилки для Феклистова тоже непонятно с какого дуба обрушились. Чего его пугать? Он и так перепуганный.

— Если позволите, — вкрадчиво заметил Казик, — я бы с вами кое-какими своими мыслями поделился.

— Поделитесь, — согласился Вадим, всё также вперившись взглядом в черноту за стеклом. Эта чернота как-то умиротворяла и… расслабляла. Как будто прикрыл веки и от всего и всех отгородился. И сейчас уснёшь. И будешь видеть спокойные добрые сны.

Он устал. Он очень устал за эти дни. А ещё надо забирать Еланцеву, что-то ей объяснять и о чём-то говорить. И Феклистова успокаивать, что уж совсем невмоготу. Лучше бы Феклистов наглотался снотворного, а Еланцева не задавала вопросов. А ещё лучше, чтобы пригласила к себе домой и сварила крепкий кофе. Он вдруг представил себя на Ритиной кухне с нормальной (не наперсточной, как в доме у Грибанова) чашкой кофе и почувствовал, как внутри разлилось что-то горячее, но не обжигающее, и на душе стало уютно, словно в холодный день под пуховым одеялом.

"Закрути с этой бабой роман!" — настаивал начальник, а Вадим жёстко отбивался. Не вслух, но про себя, твердо уверенный, что Рите нечего делать в его жизни, где вполне мирно устроились Тамара и Оленька. Чудные женщины, прекрасные любовницы… Вот бы сейчас домой и… на сон грядущий. Он представил себя с Тамарой, он представил себя с Оленькой… и не испытал ровным счётом ничего. Ну ничегошеньки, если не считать тупого безразличия.

Наверное, это от усталости. А ведь ещё предстоит продумать план на завтра, и в первую очередь прикинуть, как выловить того хиппаря. Всё отнюдь не просто. Если хиппарь всего лишь сводит с Феклистовым свои личные счёты, то вполне может понадеяться на пацанов. В конце концов, проверить исход операции с кирпичом — не проблема, достаточно позвонить Феклистову и убедиться в его тяжелом состоянии. А если счёты куда более серьёзные и заказчик опытный, то он мог проследить и за Феклистовым, и за этими тремя дурачками, а в итоге увидеть, что нападение кончилось ничем и даже хуже: одного из пацанов сцапали и куда-то отволокли. Тогда заказчик-хиппарь на встречу завтра не явится, и придётся соображать, что с этим делать. И стоит ли вообще что-то делать, потому как совсем неочевидно, что это имеет отношение к прямой работе начальника службы безопасности, который должен ловить не обидчиков портняжек, а похитителей Карины Грибановой.

— Так что у вас за мысли? — Вадим вдруг сообразил, что Казик молчит, тихонько посапывая рядом. Задремал, что ли?

— Я так думаю, что нападение на Маргариту Викторовну не имеет никакого отношения к нападению на Вениамина, — с бодрой готовностью откликнулся Аркадий Михайлович. — На мой взгляд, совершенно разные почерки. С Маргаритой Викторовной были взрослые мужчины, готовые тут же вскочить на свой мотоцикл и умчаться. С Вениамином — подростки, которым заплатили за элементарное хулиганство… Я не спрашиваю: зачем вообще понадобилось нападать на Маргариту Викторовну и Вениамина? Я спрашиваю: почему такие разные манеры?

— А вы не спрашиваете: при чём здесь Карина Грибанова?

— Спрашиваю. Но у меня нет ответа. Хотя… — Казик вдруг покрутил головой, повёл носом и стал похож на встрепенувшегося попугая. — Я совсем не исключаю, что и Маргариту Викторовну, и Вениамина решили припугнуть. Маргариту Викторовну сразу после похищения девочки, а Вениамина — после того как вы обнаружили в его кабинете "жучок". Вы ведь "жучок" изъяли? Значит, те, кто его установил, поняли, что прослушивающее устройство обнаружено.

— Но вы же сами сказали про разные почерки, — напомнил Борисевич.

— Да, — вздохнул Аркадий Михайлович, — и это меня сильно смущает.

— А если я вам предложу совершенно банальный вариант: одни и те же люди намеренно изменили этот самый почерк — вы смущаться будете не так сильно?

— А зачем они его специально меняли? Эти люди — наивные люди? Они считают, что никто не уловит связи между нападением на Маргариту Викторовну и Вениамина?

— Мы с вами запутались, — сказал Борисевич и завёл мотор. — У нас нет вразумительных версий. Ни по поводу этих нападений, ни по поводу того, кому понадобилось звонить на телевидение.

— Утро вечера мудренее, — философски изрек Аркадий Михайлович.

Высадив Казика у подъезда, Вадим набрал номер Ритиного мобильника.

— Вы где?

— У Вени, — удивилась Рита. — Вы же мне велели ждать здесь.

— Молодец, — похвалил Борисевич и брякнул: — Послушная девочка.

— Кто девочка — я? — ещё больше удивилась Рита.

— Хорошо, женщина. Достаточно молодая. Всё равно, молодец. — И дабы не продолжать этот полуфривольный и абсолютно пустой диалог, отключился.

Дверь в квартиру Феклистова открыла сама Еланцева.

— Т-с-с, — приложила она палец к губам, — я дала Вене снотворное, он недавно уснул.

— Сильно разнервничался? — шепотом спросил Борисевич.

— Не то слово! — возвела глаза к потолку Рита. — Уж успокаивала, как могла, но он абсолютно вышиблен из колеи. И лицо поцарапано. Для Вени это катастрофа. Я ему велела завтра сидеть дома, но он и так носа не высунет. Страшно перепуган!

— А вы?

— Я тоже. Я совершенно ничего не понимаю… Как будто кто-то решил нас всех извести… Или до сумасшедшего дома довести… Или всё на нас свалить… Может, — встрепенулась она, — это люди Грибанова?

— Ну да, страшные и ужасные. У них другой проблемы нет, кроме как ваш салон по миру пустить. И вообще пойдемте, — заторопил Вадим, — уже ночь, и вам пора домой.

Борисевич вышел на лестничную площадку, Рита поспешила за ним, аккуратно, чтобы не создавать лишнего шума, хлопнув дверью. Уже в машине она вдруг опомнилась:

— Вы ведь ездили к вашему приятелю? Которого приставили следить за Веней?

— Не следить, а присматривать, — поправил Вадим.

— Какая разница! — Рита тряхнула своим "хвостом". — Он ведь поймал кого-то из тех парней! И что?

"Вот сейчас доберемся до твоего дома, я заставлю тебя сварить крепкий кофе и тогда кое-что расскажу. И кое-что у тебя спрошу", — подумал Вадим, вдруг поймав себя на том, что мысленно обратился к ней на "ты".

— Давайте доберемся до вашего дома, — обратился он на "вы". — Не люблю вести серьезные разговоры за рулем.

Она послушно замолчала — на все минут восемь, которые понадобились, чтобы доехать от Феклистова до её собственного подъезда.

Рита вышла из машины — Вадим помедлил. Отчего-то ему стало интересно, что она предпримет: затеет тот самый