В то же время NED (агентство, основанное Рональдом Рейганом для психологической войны и пропаганды) заявлял о десятках спонсируемых проектов внутри Украины. Мнимо нацеленный на «защиту гражданского общества», NED, как полагают, организовал неонацистские элементы, идеологически воспитанные на наследии Бандеры[107].

После согласия Януковича ускорить выборы 2014 года и приказа полиции отступить перед толпой, контролирующей протесты в Киеве, неонацистские штурмовики оккупировали правительственные здания, вынудив Януковича и его помощников бежать из столицы и из страны. С точки зрения преимуществ в агентурной работе и шпионаже совпадение этих действий стоит отметить.

Был ли демонстративно неофициальный, женский, партийный жест Нуланд — преувеличенно связываемый с поощрением «демократии» — на площади Независимости на самом деле намеренным сигналом, ясно понятым штурмовиками — последователями Бандеры?

Вот факт: тогда неонацисты отправились терроризировать членов украинского парламента (которые были демократически избраны) с целью проведения неолиберальных законов, в частности, чтобы наказать верные России украинские восточные и южные регионы. Поставленный премьер-министром Арсений Яценюк впоследствии подписал торговый пакт с ЕС, к подписанию которого стремился Вашингтон.

Из известных перехваченных телефонных разговоров Нуланд с послом США на Украине Джеффри Пайеттом мы знаем ее выбор временного премьер-министра. «Яц — вот нужный парень. У него есть экономический опыт, опыт управления. Он свой парень»[108]. В разговоре Нуланд продемонстрировала, что Олег Тягнибок, представитель фашистско-националистической партии «Свобода», при рассмотрении поста во временном правительстве мог оказаться «проблемой» из-за членства в партии, но кто-то из Госдепартамента тем не менее работал с ним. Как подвел итог корреспондент Nation Боб Дрейфус:

После замечания о вмешательстве Пан Ги Муна и посланника в ООН Нуланд выразила свое презрение к ЕС, который лидировал в попытках дачи взятки, просьб иуговоров Украины прервать свою зависимость от России и начать процесс присоединения к ЕС. Хотя Соединенные Штаты официально заявили, что ЕС должен оставаться в стороне, но в Вашингтоне — и в офисе Нуланд — существовало раздражение из-за медлительности ЕС и отсутствия намерений действовать быстрее и более агрессивно подрезать Россию. «F. k the EU!» — сказала Нуланд. Пайетт ответил, немедленно оживившись: «Не, точно»[109].

В лабиринтах консенсуса

Начиная с середины 1990-х шли заслуживающие внимания академические дебаты о том, до какой меры Вашингтонский консенсус был символическим политическим разговором, действительно нацеленным на распространение по всему миру реформ, служащих «троянским конем» централизованных финансовых интересов международных финансовых организаций. Лауреат Нобелевской премии Джозеф Стиглиц был ведущей инакомыслящей фигурой Вашингтонского консенсуса, указывая на явные провалы там, где была применена эта политика, в сравнении с успехами там, где ей сопротивлялись.

Стиглиц привлек внимание, в частности, к заявлениям сторонников консенсуса, что правительственный контроль — особенно импорт модели замещения для развития экономик — надо винить за экономические затруднения в Латинской Америке. По данным несогласных с консенсусом экономистов, экономический рост в этих странах удвоился в 1960-Х-1970-Х, что было альтернативой шоковой терапии, введенной в 1980-х-1990-х. Долговой кризис, навязанный международными финансовыми организациями, стал причиной экономической стагнации, утверждал Стиглиц. А успехи, приписываемые шоковой терапии, были краткосрочными, за ними следовало резкое ухудшение ситуации, поскольку открытые рынки капитала подвели эти регионы к резкой финансовой волатильности, предшествовавшей глобальному финансовому кризису 1997–1998 годов[110]

Противники настаивали, что Вашингтонский консенсус был ошибочно объединен с политическими рецептами, связанными с шоковой терапией и неолиберализмом[111], что вело к неразберихе относительно происхождения, полезности и интеллектуальной честности Вашингтонского консенсуса.

Академический журнал Comparative Economic Studies в 2007 году опубликовал статью (под заголовком «Была ли шоковая терапия совместима с Вашингтонским консенсусом»), анализирующую политическую ориентацию Вашингтонского консенсуса, сравнивая ее с шоковой терапией и неолиберализмом. Автор Джон Марангос из Государственного университета Колорадо в своем анализе пришел к выводу, что при некоторой схожести «характеристики» Вашингтонского консенсуса в ключевых моментах отличаются от принципов шоковой терапии и неолиберализма.

Однако заслуживает внимания типологическая манера Марандоса рвать волосы там, где было бы лучше заплести их, мириться с академической тактикой преувеличения различий между категориями, при преуменьшении ограниченного ряда настоящих различий среди категорий. Кроме несогласия из-за использования иностранной помощи для финансирования бюджетного дефицита и степени контролирования рынка труда автор нашел общую «согласованность» на платформах Вашингтонского консенсуса, шоковой терапии и неолиберального манифеста, восходящую к интерпретации Вашингтонского консенсуса. Неискаженный и переведенный Вашингтонский консенсус при всех намерениях и целях целиком и полностью представляет именно то, чем его считают критики: черновик доминирования международных финансовых организаций над «переходными экономиками».

Барабанный бой СМИ в пользу военных действий США на Украине очерчивает контуры консенсуса, который тесно согласуется с экономическими интересами международных финансовых организаций. 13 декабря 2013 года в Национальном пресс-клубе помощник госсекретаря США Нуланд объявила, что начиная с 1991 года США потратили $5 миллиардов «на развитие демократических институтов и навыков продвижения гражданского общества и хорошие манеры правительства», подчеркнув, насколько эти усилия гармонировали с европейским будущим для Украины.

$5 миллиардов — это большое количество распространяемых более 20 лет мелких грантов для организаций с названиями вроде «Центр гуманных технологий», «Ассоциация украинцев за мониторинг сил правопорядка», «Центр прогрессивной молодежи» и «Центр изучения социальных процессов и гуманитарных вопросов».

В то же время сложно согласовать похвалы Нуланд гражданскому обществу с ее резким отказом в начале февраля 2014-го от взвешенного уважения ЕС к колебаниям свергнутого президента Януковича относительно торговых соглашений. Снова напомним сказанное помощником госсекретаря по европейским и евразийским делам в начале февраля 2014-го: «F..k the EU!»

Суть в том, что «гражданское общество» — это эвфемизм, синтаксический маневр тайных операций, требующих передачи денег казначейства через оплачиваемые ЦРУ организации (по «закону» вне присмотра конгресса), которые финансировались NED и родственными агентствами вроде Национального демократического института международных дел, Freedom House, Миллениум Челленж Корпорации, Международного центра журналистов, Центра международного предпринимательства и американского Агентства международного развития помимо десятков других[112].

Посев семян «гражданского общества», соответствующий сценариям агитпропа, требует помимо другой тактики маргинализации и риска того, что организации с искренними намерениями (часто вызывая непредсказуемые последствия для самих себя) поставляют радикальной оппозиции — через черные рынки — небольшие партии вооружений и тактическую подготовку и поддержку боевиков. В какой-то момент аппаратчики вроде Нуланд выходят на авансцену, чтобы заявить, что «гражданское общество» подвергается репрессиям тираническим режимом, применяя формулу «волнений», которая испытана и верна.

Осведомленное прочтение украинского кризиса показывает, что позиция Нуланд согласуется с повышенной агрессивностью неоконсерваторов по поводу Украины с 1990-х. Роберт Пэрри[113]недавно писал:

Безумие неоконов давно выражалось в крайней заносчивости и презрении к интересам других стран. Они считают, что