СМИ назвали их «радикальной угрозой американскому обществу», вдохновляемой «левыми, иностранными агентами-провокаторами». Рабочие забастовки, которые они проводили, называли «преступлением против общества», «заговором против правительства» и «планами по установлению коммунизма». Десятки членов ИРМ были арестованы и осуждены. Они получили большие сроки заключения. Движение с тех пор так и не восстановилось.

Были введены печально известный Закон о шпионаже 1917 года и антианархистский Закон о подстрекательстве 1918 года. Профессор правоведения Дэвид Коул сказал, что Вильсон «делал мишенью иностранных радикалов». «Он депортировал их за речи об убийствах. Он мало прилагал усилий, чтобы разделить истинные угрозы и идеологическое недовольство». В 1918-м последовали жестокие рейды Палмера. Они продолжались и в 1921-м. Генеральный прокурор Вильсона Митчелл Палмер отдал такой приказ. Он сделал мишенью членов ИРМ и другие левые группы.

Он же дал старт карьере Эдгара Гувера в ФБР. Он пришел в Департамент юстиции, в Бюро расследований, его вновь созданный отдел Общей разведки. В 1935 году оно превратилось в ФБР. Годом ранее был организован Особый комитет по антиамериканской деятельности. Ему наследовал Комитет по антиамериканской деятельности. С середины 1950-х до начала 1970-х печально известная программа КОИНТЕЛПРО (контрразведка) Гувера сделала мишенью среди прочих политических диссидентов, мнимых коммунистов, антивоенных деятелей, активистов борьбы за права человека и гражданские права, членов движения американских индейцев и партии «Черные пантеры».

В книге «Агенты репрессий» (Agents of Repression) Уорд Черчилль и Джим Вандер Уолл сказали: «Подошел момент обозначить всю суть тайных (обычно нелегальных) активных политических репрессий…» Они включали в себя «массовый надзор (программы) прослушивания, тайные взломы и грабежи, установку электронных устройств, «слежку» и фальшивые письма». Это делалось для того, чтобы вызвать паранойю. Это «питало расколы между или внутри организаций». Прочая тактика включала в себя:

• «черную пропаганду» в брошюрах и публикациях, она была «разработана, чтобы дискредитировать организации и усилить внутреннюю напряженность»;

• «дезинформацию» или «серую пропаганду» в тех же целях;

• «очернение», чтобы вызвать подозрительность, — путем распространения слухов, измышления свидетельств и так далее», чтобы столкнуть одних с другими насильственным образом;

• «оскорбления, аресты, обвинения» и

• «убийства отдельных политических лидеров».

В ноябре 1968 года Эдгар Гувер приказал агентам ФБР «использовать все пути создания… недовольства в рядах партии «Черные пантеры», используя воображаемое подавление контрразведывательных мер, нацеленных на нанесение ущерба» организации. 4 декабря 1969 года полиция Чикаго убила лидеров «Черных пантер» Фреда Хэмптона и Марка Кларска, когда они спали. И сделала это вполне хладнокровно. Гувер сделал мишенью независимые голоса, создававшие проблему для имперской программы Америки. Главной целью стали сторонники Советской России.

После Второй мировой сдерживание России стало официальной политикой США. Дипломат/посол США в Советской России и советник президента Джордж Кеннан (1904–2005) стал «отцом политики сдерживания». Он был основным членом так называемой внешней политики «мудрых людей». Его советы вдохновили Доктрину Трумэна. Подробнее об этом чуть ниже.

В его «Длинной телеграмме» из Москвы 1946 года и «Истоках советского поведения» 1947-го заявлялось, что Советское государство было в своей основе экспансионистским. Сдерживание его влияния в стратегических областях жизненно важно для приоритетов Америки, утверждал он. Последовала политика холодной войны. Кеннан в ней был эффективно задействован. В феврале 1948 года в его Мемо PPS23 говорилось:

У нас 50 % богатств мира, но лишь 6,3 % населения… это делает нас объектом зависти и негодования. В ближайший период наша настоящая задача состоит в продумывании модели отношений, позволяющей нам укрепить положение неравенства без явного ущерба нашему национальному обществу. Для достижения этого нам необходимо избавиться от сентиментальности и мечтательности, и сконцентрировать наше внимание на первоочередных национальных целях. Нам не надо обманывать себя, полагая, что сегодня мы можем позволить себе роскошь альтруизма и благодеяний миру…

…Нам надо избавиться от надежд и ожиданий любви и не считать носителями высокого международного альтруизма… Нам надо перестать говорить о нереальных целях, вроде прав человека, поднятия уровня жизни и демократизации. Недалек тот день, когда нам придется работать в откровенно силовых концепциях, и чем меньше нам будут мешать идеалистические лозунги, тем лучше[120].

В июле 1947-го за подписью некоего «X» вышла его статья под заголовком «Истоки советского поведения». Он предостерегал «эффективно» им «противодействовать». Он выделял «сдерживание», говоря: «Основным элементом любой политики США в отношении Советского Союза должно быть долгосрочное, терпеливое, но твердое и неусыпное сдерживание российских экспансионистских стремлений»[121]

Он цитирует слова Ленина:

Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой стране. Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистическую собственность и организовав у себя социалистическое производство, восстал бы против остального капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран[122].

Он утверждал, что советская власть —

зеркало врожденного антагонизма между капитализмом и социализмом. Мы видели, как глубоко эта концепция легла в основу советской власти. Она оказала значительное влияние на поведение России как члена международного сообщества. Со стороны Москвы не может быть искреннего допущения об общности целей Советского Союза и государств, которые считаются капиталистическими. Москва неизбежно решит, что цели капиталистического мира антагонистичны советскому режиму и, следовательно, интересам народов, которые она контролирует.

Антагонизм сохраняется, сказал Кеннан. «Он становится источником многих проявлений внешней политики Кремля, которые вызывают у нас беспокойство: скрытности, неискренности, двуличия, настороженной подозрительности и общего недружелюбия». Он напирал на то, что с русскими долго будет сложно вести дела.

В ноябре 1948 года в Меморандуме № 4 Совета национальной безопасности было подчеркнуто, что «цели США по отношению к СССР состоят в том, чтобы противодействовать советским угрозам безопасности США». Меморандум № 7 продолжил тему. Он охватывал «позицию США по отношению к насаждаемому Советами мировому коммунизму». Там говорилось: «Оборонительная политика не может считаться эффективными средствами контроля советской экспансии».

«Лишить законной силы» коммунизм считалось «жизненно важным для безопасности Соединенных Штатов». Утверждалось, что Вашингтон должен организовать и возглавить «контрнаступление», направленное на подрыв советского влияния. Следует «развиваться и в соответствующее время проводить в исполнение согласованную программу поддержки скрытого движения сопротивления в странах за «железным занавесом», в том числе и в СССР».

«Введение в политические военные действия»[123] Кеннана издания 1948 года объясняет его понимание того, как их проводить. Он обсуждал скрытные и открытые стратегии. Он включил сюда политические альянсы, экономическую политику и поощрение инициатив подпольного сопротивления. Он содействовал организации «Комитетов освобождения» по всей Европе. Он поддерживал политику «на грани войны».

«В долгосрочном плане», — писал он в Меморандуме PPS23[124], — может быть лишь три возможности будущего Западной и Центральной Европы. Одна —