Любочка Алексеевна заковыляла к двери. За ней, тяжко и громко вздохнув, поплелась Машка Цеткин, в коридоре послышался ее грозный голос:

— Подслушивала! Вот контра! Мотька, я терпеливая, но мое терпение кончается.

— Мне нельзя по коридору ходить? — взвизгнула Матильда издалека, скорее всего из своей комнаты. — Ты узурпировала здесь все. Диктатор! Привыкла к коммунистическому режиму и в квартире установила режим! Я буду жаловаться!

Машка Цеткин в ответ тоже сыпала угрозы, но звук ее голоса заглушил сиплый хохот Долли:

— Ой, не могу. Нинка, тебе без них тоскливо будет.

— Мне с ними тоскливо, — буркнула Нина, спрыгивая с софы. — Достали. Везде носы суют — в кастрюли, в сковородки, в таз с замоченным бельем, в мою личную жизнь. Я им никто, а они везде лезут! Это невыносимо.

— Хватит ныть! — прикрикнула на нее Долли. — Между прочим, они тебя выручили. На кухне мне рассказали, как прятали Глеба. А ты неблагодарная… — и осеклась.

— Ну, добавь, добавь: свинья, — поставила руки в боки Нина. — Да, я неблагодарная свинья. Потому что со мной постоянно поступают по-свински.

— Ну, подруга, ты загнула. — И Долли тоже поставила руки на свои крутые бедра. — Один говнюк поступил с ней по-свински, а она теперь мажет всех одной краской. Выходит, я с тобой тоже поступаю по-свински? И Мишка?

— А Мишка тут при чем? — зло процедила Нина.

— И Пашка Кореец? Он залог заплатил! Сто тысяч! За тебя потребовали, как за особо опасную преступницу, сто тысяч, и Пашка заплатил.

— А мне нечем расплатиться с ним. Он скоро поставит меня на счетчик, твой золотой Паша Кореец. С одной стороны, меня посадят, с другой стороны…

— Нин, не хватало нам поссориться, — вдруг миролюбиво протянула басом Долли. — Кто тебе передачи носить будет в тюрьму?

— Отстань со своим прогнозом! — окончательно завелась Нина. — Передачи она собралась носить! Ну уж нет! Я не собираюсь в тюрьму! Лучше умру.

— Такая ты мне больше нравишься, а то разнюнилась — смотреть противно. Умирать не стоит, а то твои бабули без тебя тоже преставятся. Нинка, у нас выход есть.

— Какой? — воздела руки к потолку Нина. Вспомнив про выход, которого нет, она уже готова была вернуться в прежнее состояние инертности. — И у кого «у нас»? Пока главный подозреваемый я, а не ты. Кстати, тебе следует держаться подальше от меня.

— Твои проблемы это и мои проблемы, — заявила Долли с пафосом. — У меня свой интерес. Зачем мне взгромождать на себя твое кафе? Я бухгалтер, к тому же пишу романы, мне хватает забот. Поэтому слушай. Нам нужен паж Р.! Его бы найти.

— Как ты себе это представляешь? Мы будем стучаться в каждую квартиру и спрашивать: вы случайно не Р., который снял на камеру убийство в одном доме?

— Ну что за ирония? — покривилась Долли. — Думаешь, ты одна умная? У меня вот здесь тоже кое-что есть, — и постучала пальцем по лбу.

— И что же «кое-что» тебе подсказало? — скептически спросила Нина.

— Вон, смотри, — кивнула Долли в сторону сумки с семейным архивом Глеба. — Посадим… например, Машку Цеткин за телик. Пусть смотрит и берет на учет мужчин с инициалами, которые обозначены в дневнике. Думаю, имена в семейном архиве есть. Работа не пыльная, не опасная, она справится. По инициалам мы вычислим тех, кого Валька шантажировала.

— Что это даст? — не придала значения Нина плану Дольки.

— Тебя не посадят в ближайшее время — разве этого мало? Машка Цеткин выдаст нам все варианты, то есть мужиков с инициалами. Потом мы отнесем это следователю Рыкову, пусть он соображает, кто есть кто. Так выиграем время. А сами попробуем определить, кто этот Р., им и займемся. Дальше. Оригинал дневника у Глеба…

— Но ведь Глеб убил… потому и смылся.

— Это еще неизвестно, — перебила Долли, подняв указательный палец вверх. — Но, моя дорогая, пока улики против тебя. Глеб найдет переводчика и скоро будет знать про пажа. Он станет его искать, вычислит, я думаю, быстрее нас, потому что знает свое окружение. Однако есть и второй человек — К. Выкрал Валькину писанину наверняка он, ведь Глеб той ночью был у тебя. Что получается? Этот К. уже в курсе, что есть некий паж Р. Кто-то из них, я имею в виду Глеба и К., постарается устранить свидетеля, то есть пажа. Нам надо их опередить и отдать парня Рыкову. Только в этом случае ты избежишь неба в клеточку и колючей проволоки.

— Ты уверена, что это будет просто?

— Нет, конечно. Но, дорогая, на кассетах проставлены числа: месяц и год. Начать надо с тех, которые записывались последние полгода. Есть путь еще короче, но он нам недоступен. Если бы мы смогли вычислить Валькин тайник и забрать компроматы на всех, с кем она спала. Тогда отнесли бы их Рыкову, думаю, после этого он снял бы с тебя подозрения. Только представь: Валька могла записать оргии и с пажом. Понимаешь, к чему я веду?

— Что прокуратуре легче найти по фото пажа Р., чем нам. Кассеты… Но для этого надо пробраться в дом, — проговорила Нина, ее постепенно захватывала новая идея. — Без доказательств, что я ни при чем, не могу идти к Рыкову.

— Потому я и сказала: невозможно. Ключи-то от дома у Глеба, а он смылся. Ой, собирайся. Мишка обещал приехать за нами.

— Не стоит втягивать парня, — вздохнула Нина.

— Уже втянули, — «успокоила» Долли. — К тому же не следует пренебрегать людьми, которые жаждут тебе помочь. Помни: тюрьма!

— Отстань, я и так помню, — одеваясь, пробубнила Нина.

Существует правило: борись до конца, тогда повезет. Так говорят психологи, иногда они правы. Ну, почему, почему Нина должна отвечать за чье-то страшное преступление? Это несправедливо. Да, она использует все возможности, а пока «внутренний надлом» надо послать к черту. И больше никакого вранья. Хватит, завралась так, что не знает, как выпутаться. Реальная угроза сесть в тюрьму подталкивала к решительным действиям. Посему ее привлек последний, в то же время невозможный вариант. Валентина действительно могла записать пажа Р. и себя. А паж Р. — это спасение Нины, значит.

— Долька, а если мне проникнуть в дом?

— Как ты его откроешь, чем? И потом, Нинка, сначала следует выяснить, где тайник, чтобы не действовать наобум.

— Первое, что сделает убийца, имея на руках дневник Валентины, станет искать тайник, — рассуждала Нина, вернувшись в обычное состояние одержимости, которая горы сметет с пути. — Дневник есть у Глеба и у неизвестного. Этот второй прочел его еще вчера… Как думаешь, он догадался, где Валентина спрятала кассеты?

— Вряд ли. Ты об этом думала, я об этом думала. И мы не определили. А почему этот человек должен сразу догадаться?

— Будем надеяться, ты права. И Глеб… я не знаю, чего ждать от него. Долли, мне надо сегодня же проникнуть в дом! — закончила Нина категорично.

— Все, хватит воду толочь в ступе. Наводи марафет, а я сейчас.