Очнулась она оттого, что на нее кто-то смотрел. Заснула! Вот же балда, заснула-таки! Идиотка! А вдруг это… Лидка осторожно, буквально по сантиметру, потянула руку к кобуре.

– Да тихо, тихо, не дергайся, свой я! – негромко произнес по-русски незнакомый голос. И, раздвинув кусты, к девушке вышел парень в десантном бронекомплекте федеральных войск. Среднего роста, стриженый, крепкого телосложения – и с внушительных размеров кровоподтеком чуть ли не вполлица. Именно этот кровоподтек со множеством подсохших царапин вокруг почему-то и убедил Лидку, что перед ней действительно свой.

– Ну, валяй, свой… – сказала она и расслабилась. По крайней мере, в ближайшие несколько секунд стрелять ни в кого не придется.

Парень подошел ближе.

– Данила, – сказал он, протягивая Лидке руку, – Даниил Баков. Старший сержант. Космический десант флота, диверсионно-разведывательный отряд.

Лидка ухватила его руку, но не пожала, а встала с его помощью, заставив себя не замечать боли в ушибленной спине. Последняя, впрочем, теперь болела куда меньше. Сон, что ли, помог?

– Лидия Бачинина. Старший лейтенант. Флотская авиация. Работала в прикрытии высадки вашей дивизии.

– А, летчики-пилоты, бомбы-самолеты, – непонятно сказал сержант и наклонился над Патриком. – Этот-то хоть живой?

От его тона Лидка почему-то сразу почувствовала агрессию.

– Живой, – прищурившись, сказала она и невольно напряглась.

– Гляди-ка, точно живой. Эх, везучие ж вы люди, летуны! И спасательные капсулы имеете, и от ПВО вас орбитальщики флотские прикрывают. А вот от моего отделения одна каша осталась…

Девушку неожиданно захлестнула ярость. Везучие?! Отделение погибло?! Да у нее вся эскадрилья погибла! ВСЯ! Офицеры! Асы! Роман погиб! И весельчака Джакомо больше нет, и Кахи, «горный орел», свое отлетал. А эта паскуда еще смеет обвинять ее в везучести?!

Коротко замахнувшись, Лидка изо всех сил врезала прямо в ненавистную рожу. И тут же в глазах потемнело, и земля плавно, будто при замедленной съемке, двинулась ей навстречу. В следующий миг наступила темнота.

Очнувшись, Лидка, не открывая глаз, первым делом пощупала голову и лицо. Вроде все в порядке, никаких новых ушибов не добавилось, нос не сломан, губы не разбиты. Открыв глаза, села. Патрик полулежал, упираясь спиной в огромный валун, а десантник потихоньку кормил его из какой-то тубы.

– О, очухалась, – как ни в чем не бывало сказал он, не поворачивая головы.

Вот зараза! Мало того, что слух, как у кошки, так он еще и не оборачивается! Как будто знает, что со спины ему ничего не угрожает! Нет, на самом-то деле ему со спины и вправду ничего не угрожало – во-первых, Бачинина никогда бы не опустилась до нападения сзади, тем более на своего же боевого товарища, во-вторых, она вообще решила пока повременить с выяснением отношений. Сейчас самое главное – спасти рыжего, а уж потом она сможет и разобраться с этим, невесть что о себе возомнившим супер-пупер-десантником!

Патрик что-то промычал.

– Это он пытается тебе сказать, что с ним все в порядке. – В руках Бакова возник кусок бинта, которым он ловко вытер пилоту рот, после чего повернул наконец голову к Лидке: – Он просто говорить пока не может. Но на самом деле это он слегка погорячился, и у него очень даже не все в порядке. У твоего товарища тяжелая контузия, баротравма, неслабое сотрясение мозга, сломана парочка ребер и, похоже, сильно ушиблены ноги и поясница. Так что первое время нам с тобой придется его тащить. Зато с внутренними органами, похоже, все в норме.

Лидка от возмущения чуть не задохнулась. По какому праву этот сержант так с ней разговаривает?! Во-первых, с чего он решил, что они пойдут вместе? Во-вторых, с какой это радости он к ней обращается на «ты»? Это вообще грубое нарушение субординации! В конце концов, она старший лейтенант, а он всего-навсего старший сержант!

– А про субординацию забудь, – весело посоветовал Данила, будто прочитав ее мысли, – мы тут все сперва сержанты, зато потом на пенсию майорами-полковниками выходим. Ты звания-то не равняй, у диверсантов своя мерка. Жрать, кстати, хочешь? – Он кинул ей точно такую же тубу, как та, из которой кормил Патрика. Девушка повертела ее в руках. Никаких наклеек или надписей, просто желтовато-коричневатая туба. Если б ей такая под руку попалась, решила бы, что там клей какой-нибудь, мономолекулярный, например. У них в НЗ пищевые рационы совсем иначе выглядят.

– Спасибо, не хочу, – буркнула она. Нет, не из принципа буркнула: есть ей и вправду не хотелось.

– Да ты не ломайся, лопай, – снова весело сказал Данила. – У меня еще есть. Да и вообще, с диверсантом нигде не пропадешь, я еду везде добуду.

Ну и чего, скажите, он так лыбится? Еду он везде добудет… Такой болтун только одно везде может добыть – неприятности себе на голову и прочие места. И ведь какая наглая морда! Лидка едва сдержалась, чтобы снова не засветить кулаком в эту улыбающуюся на все тридцать два физиономию.

– Ну, ты, мать, сильна! На ногах еле стоишь, а меня вон как приложила, я аж упал… почти. Сантиметра три тебе не хватило, чтоб меня вырубить… попробовать. И сейчас, судя по выражению лица, хочешь еще разок повторить.

Упал? Кажется, это она упала.

– Настолько от души въехала, что аж сама на ногах не удержалась! – сообщил парень и засмеялся. Так хорошо и открыто засмеялся, что девушка и не заметила, как и сама тоже засмеялась. И сразу же одернула себя: Роман погиб, ребята погибли, а она, дура, ржет, и все из-за этого гада! Бачинина и сама не понимала, почему хитроватая физиономия Данилы вызывала в ней… нет, даже не неприязнь, а какую-то необъяснимую реакцию отторжения. Но, с другой стороны, одной ей Патрика действительно не вытащить…

Девушка фыркнула, сердито отвернула крышку тюбика и принялась есть нечто густое и довольно приятное на вкус, напоминающее хорошее мясное пюре со специями…

Они шли уже третий день, и Лидка успела сотню раз проклясть и весь их маршрут, и сам этот непроходимый лес. Впрочем, иного выхода все одно не было: к этому времени она уже знала, что оказалась в глубоком тылу, и до района высадки основных сил им предстоит пройти не одну сотню километров. Правда, ни она, ни сержант даже понятия не имели, чем закончилась высадка: связи по-прежнему не было. Удалось десантникам закрепиться на поверхности и удержать плацдарм или пришлось эвакуироваться обратно на корабль? Да и вообще, есть ли он в природе, этот самый «плацдарм»?

Но все-таки они шли, медленно, но шли. К сожалению, на второй день у Патрика, которого сержант практически тащил на себе, началась лихорадка, что задержало их почти на сутки. «Пятнистая лихорадка скалистых гор», – с чрезвычайно умным выражением лица непонятно сообщил Данила и заржал, как зебра, когда-то давно испугавшая маленькую Лидку в зоопарке. При чем здесь какие-то скалистые горы, когда вокруг непроходимый лиственный лес, лишь изредка рассекаемый невысокими распадками и моренами, и почему он назвал лихорадку пятнистой, было совершенно непонятно. И еще менее понятным было, что он в этом нашел смешного? Впрочем, до объяснения он, конечно же, не снизошел. По дороге неунывающий старший сержант (Лидка, по жизни не переваривающая нытиков и меланхоликов, сейчас готова была убить его за эту постоянно довольную физиономию) кормил ее и Патрика из своих запасов, периодически дополняя однообразный рацион подстреленной по дороге живностью. Подстреленной, между прочим, из самой настоящей пращи, сделанной из ремня от десантного ранца. Поначалу Лидка несказанно удивлялась тому, как он ухитряется охотиться, пользуясь столь примитивным приспособлением, однако вскоре привыкла и даже разок приготовила на углях подбитую сержантом крупную птицу в ярком оперении, предварительно обмазав ее глиной. К слову, очень даже вкусная птичка оказалась, хоть и жестковатая слегка. Несколько ярких перьев из ее хвоста диверсант аккуратно спрятал в свой рюкзак.