– Кто это с вами, Алла Гурьевна? – спросил Дамир, когда она, распахнув дверцу, забралась в салон. – Что-то не разглядел в сумерках.

– Князев, – коротко ответила она и, не желая развивать тему, поинтересовалась: – От экспертов нет новостей?

– Если вы про машину, то нет: я уже дважды их дергал, и в последний раз на меня наорали. В принципе, не удивительно: времени-то прошло всего ничего! Но сдается мне, Алла Гурьевна, тут тупик: машина Константина не участвовала в аварии.

– Пожалуй, с вами соглашусь.

– А вам не показалось странным, что Досифей скрыл от нас факт наличия у своего подручного соответствующей тачки?

– Показалось, – согласилась Алла. – И как, по-вашему, о чем это говорит?

– По-моему, о том, что Досифей не знает, имел ли Константин отношение к случившемуся. А еще это означает, что он не уверен в нем, понимая, что, в сущности, Константин на такое способен.

– А если Досифей не знает, – продолжила развивать тему Алла, – получается, он сам не планировал убивать Олега Князева! Может, он не врал, говоря, что тот в общине не появлялся?

– И тогда мы снова там, где были в самом начале: если Досифей ни при чем, кто тогда?

– Да-а, задачка…

– Кстати, насчет экспертов, – неожиданно добавил Дамир, вливаясь в редкий в этот поздний час поток авто, движущихся в сторону города. – Кажется, мы теперь знаем, кто такие Константин и Марфа!

* * *

Как и обещала Аграфена, провожатая ждала Мономаха на полянке на полпути к общине. Ею оказалась потрясающе хорошенькая девушка, представившаяся Настасьей. Мономах спросил себя, что такая красотка забыла в секте, ведь она могла сделать карьеру модели да и любую другую, какую захотела бы – с таким лицом и фигурой перед тобой открываются все двери! Разумеется, он не стал ее об этом спрашивать. Одета Настасья была скромно, в хлопчатобумажный сарафан с легкой кофточкой поверх него, а на голову она зачем-то повязала платок. Он не убавлял ей красоты, но слегка приглушал броскую внешность, делал ее мягче и менее вызывающей. Мономах старался не слишком глазеть на красавицу, зато она, ничуть не стесняясь, внимательно его разглядывала.

– Вы правда доктор? – спросила она, по-видимому, оставшись довольна осмотром.

– Правда, – ответил он.

– А какой?

– Хороший, не переживайте.

– Да я не сомневаюсь, но на чем вы специализируетесь?

– На ортопедии. Я хирург-ортопед.

– Ну да, я должна была догадаться, ведь вы делали бабе Агаше укол в коленку! Но раз вы хирург, как вы сможете помочь с отравлением?

– Ну, я же врач, кое-что понимаю и в том, и в этом… Хотя, конечно, я просто проведу осмотр, а лечением, если потребуется, займется другой специалист.

– Отец Досифей не любит чужаков, – вздохнула Настасья. – В последнее время к нам зачастили всякие люди…

– Какие такие люди?

– Из полиции, кажется. Кого-то убили неподалеку… Не пойму, при чем здесь мы?!

– Ну, они же должны все проверить в округе, а здесь не так-то много народу обитает, в конце концов!

– Это правда, – согласилась девушка. – И чего его в наши края занесло? Ну, убиенного-то… Может, его убил кто-то чужой?

– Может.

Мономах сделал над собой усилие, чтобы ответить как можно равнодушнее, однако Настасья оказалась восприимчивой особой. Она с удивлением посмотрела на своего спутника и спросила:

– Вы какой-то напряженный, доктор, – что-то случилось?

– Нет, все в порядке. Я… я просто думаю о ваших больных – где они могли так сильно отравиться?

– Не знаю, ведь все мы питаемся в одной трапезной! – развела руками Настасья. – Почему тогда заболели только четыре человека?

– А какие симптомы?

– Как обычно в таких случаях – понос, рвота. Правда, есть и другие, поэтому я не уверена, что это отравление.

Мономах ничего не сказал – ну что может знать молодая девчонка о признаках отравления, ведь они бывают разными!

Они беспрепятственно миновали ворота, где на часах стоял здоровенный дядька с клочковатой бороденкой в джинсах и холщовой рубахе – интересное сочетание! Настасья повела его по главной дорожке мимо рубленой церкви и аккуратных домов барачного типа, тянущихся по обе стороны. Настасья все время оглядывалась, словно бы боясь, что спутник может потеряться. Наконец они подошли к дому в конце поселка общинников, стоящему ближе всего к лесу. Девушка распахнула дверь и пригласила Мономаха войти. В сенях было темно, зато в большом зале, куда они вышли, света оказалось достаточно, чтобы Мономах увидел стоящие в два ряда койки, некоторые из которых были заняты.

– Вот наши больные, – сказала Настасья, обводя взглядом помещение. – На самом деле, они живут в этом бараке, но пока заболели только вот эти четверо.

Мономах засучил рукава и подошел к рукомойнику, расположенному у окна, – давненько он не пользовался столь допотопной техникой, небольшим бачком, оканчивающимся длинным подвижным носиком, который требовалось вдавить в бачок, чтобы оттуда полилась вода. Зачерпнув ее из деревянной бочки, стоявшей тут же, Мономах наполнил рукомойник – к счастью, мылом эти люди пользовались, хоть и не жидким: кусок был довольно увесистым – видимо, варили сами, потому что в магазинах Мономах не видел мыла таких гигантских размеров. Просушив руки полотенцем, натянул перчатки и подошел к ближайшей койке.

– Кто заболел первым? – задал он вопрос, обращаясь одновременно ко всем присутствующим в надежде на то, что кто-нибудь да ответит. Отозвалась Настасья:

– Да все почти одновременно случилось! Все четверо почувствовали себя плохо позавчера вечером, после трапезы. Так с тех пор и мучаются.

– Понятно, – пробормотал Мономах и подошел к ближайшей койке. Она представляла собой добротно, но грубо сколоченную кровать. Постельное белье без рисунка, насколько он мог определить, льняное.

– На что жалуемся? – задал он сакраментальный вопрос мужчине с короткой рыжеватой бородой, темными глазами и впалыми щеками. Последние, впрочем, могли являться результатом заболевания.

– Очень голова болит, доктор, – пожаловался пациент. – Раньше у меня случались головные боли, но такого… такого я никогда не испытывал!

– Температуру мерили?

– Нет… у нас тут нет градусников, понимаете?

– Тогда давайте сделаем это сейчас.

Он и так видел, что у больного жар – об этом говорили нездоровые красные пятна на скулах и неестественно блестящие глаза. Мономах поздравил себя с тем, что прихватил из дома чемоданчик со всем необходимым, когда ездил за препаратом для Аграфены – там было два термометра, ртутный и электронный, стетоскоп, тонометр и аптечка первой помощи. Он протянул мужчине ртутный градусник, и тот, кряхтя, сунул его под мышку. Мономах тем временем продолжил расспросы.