Что ж, это действительно так, и это объясняет неприязнь, которую порой испытывают к их записям не только слушатели, но даже и некоторые коллеги. В мемуарах Ким Гордон, бас-гитаристки заслуженной американской группы Sonic Youth, Билли Коргану посвящён всего один, но очень показательный пассаж – Ким рассказывает о том, как к ней как-то раз пришла другая известная деятельница альтернативного рока, Кортни Лав, и рассказала о том, что они с Корганом тайно встречаются (это, кстати, чистая правда – у них были отношения ещё до того, как Лав сошлась с Куртом Кобейном, потом в конце 1990-х Билли сочинил некоторые песни для альбома её группы Hole «Celebrity Skin», а в нулевые они даже некоторое время жили семьёй). Гордон пишет, что в тот момент скривилась от одной мысли о Коргане, которого (дальше цитирую дословно) «никто не любит, потому что он страшный нытик, The Smashing Pumpkins относятся к себе слишком серьёзно и не могут считаться панк-рок-группой ни под каким углом». В 1993-м героям этой главы также прилетело и от Стивена Малкмуса, лидера группы Pavement – в их песне «Range Life» была строчка: «Я в турне с The Smashing Pumpkins, дети природы, они абсолютно бессмысленны, я не понимаю, о чём они поют, да и честно говоря, мне всё равно». Инди-герои вроде Малкмуса, разумеется, подозрительно относились и к мейнстримным амбициям Коргана и его коллег – к шашням с мейджор-лейблами и стадионным шоу. Как показала практика, остро воспринимающий критику Билли Корган не забыл обиду и спустя много лет: в 2010-м, то есть через семнадцать лет после укола Стивена Малкмуса, он устроил скандал, когда выяснилось, что The Smashing Pumpkins предстоит выступать с Pavement на одном фестивале в Бразилии.

Но можно ли взглянуть на всё это и под другим углом? Думаю, да – и поможет нам в этом песня «Siva» с самого первого альбома группы, «Gish» 1991 года. Здесь, по-моему, прекрасно слышно, сколь многим творчество The Smashing Pumpkins обязано классическому року: коргановские риффы и соло тут – в чистом виде хард-н-хэви 1970-х годов. Поэтому когда инди-сообщество в лице того же самого Стивена Малкмуса и не только станет обвинять группу в предательстве идеалов независимой музыки, в том, что она подписалась на крупный лейбл и метит в стадионные звёзды, это будет несправедливо – но не потому, что не подписалась и не метит, а как раз потому что, наоборот, с самого начала было ясно, что подпишется и будет метить! Это всё равно что обвинять снег в том, что он выпал в декабре.

А ещё оцените динамическую структуру песни «Siva». Перед нами, как и было сказано, эдакий мясистый тяжелый рок, который в паре моментов вдруг уступает место еле слышному гитарному перебору – благодаря продюсеру Бутчу Вигу, он же барабанщик Garbage, а также перфекционизму самого Билли Коргана, контраст между тихим и громким удалось сделать по-настоящему разительным. А это значит, что и эмоциональный диапазон песни оказывается очень широким – от шёпота до крика, от печали до эйфории. В чём, собственно, и заключается фишка The Smashing Pumpkins и альтернативного рока как такового.

В чём же тут дело? Смотрите – на момент образования ансамбля и уж подавно на момент его первых творческих и коммерческих прорывов позади у поп-музыки были 1980-е годы, которые ещё называют «the Me decade» «десятилетие „я“». Это было время разобщённости и предельного индивидуализма, культивируемого на разных уровнях, в том числе и в шоу-бизнесе. Кроме того, это время, когда основным инструментом был синтезатор, время, когда музыка начала записываться в цифре, а не в аналоговом звуке, и в итоге был успешно наведён весь тот дорогостоящий глянцевый марафет, которым отличается восьмидесятнический мейнстрим. Само собой, вопрос «как» для этой эпохи оказался значительно важнее, чем вопрос «что» – кто ярче на него отвечал, тот и оказывался чемпионом. Такой подход распространился в том числе и на рок-музыку – достаточно посмотреть на рок-героев конца десятилетия: на возрождённых Aerosmith «продюсерского» периода или, прости господи, на Джона Бон Джови.

В андеграунде тем временем зрела совсем другая эстетика, в которой, наоборот, поощрялась очень яркая эмоциональность, становившаяся порой даже чрезмерной на фоне господствующего нарратива: порой она была слышна в инди- или колледж-роке, как этот стиль обычно называли в Америке, но ещё громче, в прямом и переносном смысле слова, – в хардкор-панке. Тут ценили искренность, ярость, взволнованность, тут на концертах предполагался прямой обмен энергией между артистами и слушателями – причём не всегда доброжелательный, – а с другой стороны, поскольку речь шла об андеграунде, тут сквозь пальцы смотрели на какие-то объективные качественные критерии: например, хорошо ли ты поёшь. Майкл Стайп из R.E.M. вообще стеснялся петь на ранних альбомах группы, предпочитая маловразумительное бормотание – и ничего. Да и Курта Кобейна, человека, вытащившего эту эстетику из подполья на стадионы и в хит-парады, вряд ли можно назвать блестящим вокалистом. Зато он пел так, что ему верили – и этого хватало.

Собственно, The Smashing Pumpkins – плоть от плоти того же самого рок-андеграунда, который внезапно с наступлением нового десятилетия обнаружил себя в мейнстриме, после того как мир устал от восьмидесятнического гламура. Билли Корган – точно такой же эмо-вокалист, как и Кобейн, и Эдди Веддер, и все остальные: с не самым приятным природным тембром – немного гнусавым, ноющим, – и с раздражающей манерой тянуть не пригодные для этого звуки (он часто поёт не «лаааааайт», например, а «лайййййййт», прислушайтесь, и вы заметите это), зато не стесняющийся изливать душу, чего окружающий мир от него и ждёт. И музыка проекта, с теми самыми контрастами тихого и громкого, с тяжёлыми гитарами и простыми мелодиями, подходит для этого как нельзя лучше – доказательством может служить, например, песня «Today».

Но и это ещё не всё: главный месседж альтернативного рока 1990-х – и Smashing Pumpkins в том числе – заключается, как мне кажется, в реабилитации частного. Это довольно важная мысль не только в музыкальном, но и в общекультурном контексте: ты простой чувак из Чикаго, играющий на гитаре, но твоё мнение и твой опыт имеют значение, и даже пережитые тобой травмы наверняка кому-то интересны. Я, кажется, уже проговорился чуть раньше, назвав Коргана эмо-вокалистом, но не упущу возможности повторить это ещё раз – более того, сам термин «эмо» не зря вошёл в обиход как раз в 1990-е, а Nirvana и The Smashing Pumpkins я бы без малейших угрызений совести записал в список оригинальных, первоначальных эмо-групп.

И если принять эту эмо-логику – что каждый человек интересен, что его психологическое состояние не должно оставаться только его внутренним делом, что переживаемые им трудности ничуть не обесцениваются от того, что они банальны и их, разумеется, переживали и переживают многие другие, – то критика Билли Коргана за то, что он слишком серьёзен или слишком много ноет, просто перестаёт иметь смысл. В системе координат эмоциональной альтернативной рок-музыки 1990-х так и надо! И наоборот, ирония и тем более самоирония в этом контексте выглядят подозрительно – сразу начнёт казаться, что человек прикидывается и водит свою простодушную паству за нос.

Так что в заголовке альбом «Mellon Collie and the Infinite Sadness», «Меланхолия и бесконечная печаль», в самом деле заключается приблизительно всё, что группа The Smashing Pumpkins хочет нам сказать – по крайней мере, на классическом этапе своего развития. Другой вопрос, что в рамках узко понятой «альтернативы» – то есть тех самых перегруженных гитар и спетых на разрыв вокальных мелодий, – Билли Коргану, как музыканту, несомненно, талантливому в какой-то момент становится тесно. Уже в этой пластинке это хорошо заметно: здесь 28 песен, и наряду с очевидными хитами есть и длинные прог-роковые эпосы, и, наоборот, минималистские акустические баллады, и даже первые пробы более электронного звучания. Альбом по традиции ругали за излишнюю длину, но, повторюсь, какое это имеет значение? Человек вам душу изливает, а вы ему говорите, дескать, вот тут можно было бы покороче сказать – вам не стыдно вообще?