— Ада, — позвал Дэмис как-то… странно.

Повернув голову, я вопросительно посмотрела ему в глаза, продолжая думать о несправедливости этого мира.

И я вот совершенно не ожидала, что в следующее мгновение раэр Йэхар бесхитростно скажет:

— Ты мне нравишься.

Я… что?

Гулкий удар сердца предательски вытолкнул из головы все мысли, второй невероятно громкий удар заставил меня перестать дышать, а после сердце и вовсе замерло, прекратив биться.

И оно не билось очень, очень долго — несколько мучительно долгих секунд, в которые время в мире остановилось, а сам мир стремительно сжался до размеров нас двоих, стоящих посреди пустой улицы.

— Я знаю, что тоже нравлюсь тебе, — спокойно, без надменности или издевок, а просто как факт добавил мужчина.

Честно говоря, я просто растерялась, совершенно не представляя, как мне реагировать, что говорить, что делать… я должна согласиться? Сказать «спасибо, очень приятно»? Рассмеяться и убежать? Что полагается делать в ответ на неожиданные признания?!

— И… как ты это понял? — Почему-то хрипло спросила я и тут же мысленно отругала себя, потому что поняла, как со стороны это звучит: я не опровергла его предположение, я, наоборот, подтвердила его своим вопросом!

Но ведь это… неправда?

Какая-то немного грустная улыбка изогнула уголки губ того, кто продолжал стоять в нескольких шагах от меня и спокойно на меня же смотреть. Просто спокойно. Без подтекстов, без намёков, вообще без всего. Просто спокойно.

— Ты стала больше доверять мне, — таков был его простой ответ, дав который, Дэмис подарил мне ещё одну кривую улыбку, развернулся и просто ушёл, уже в который раз оставив меня наедине с разрывающими голову мыслями.

А я просто стояла и смотрела на его удаляющуюся спину, до солёного привкуса во рту прикусив нижнюю губу и сдерживая желание окликнуть его, вернуть и… и что мне ему сказать?

Он не может мне нравиться. Хотя бы потому, что «мы» обречены на провал — он на пожизненной государственной службе, я давала клятву защищать Элизабет до конца своей жизни — сама себе клятву давала, такие не нарушают, даже если очень хочется.

Нас просто не может быть.

Я просто не могу привязаться к кому-то, кроме Лиззи, потому что тогда в критический момент я не брошусь на её защиту, не задумываясь ни о чём другом.

Я замешкаюсь.

Я засомневаюсь.

Я допущу ошибку.

И итогом будет смерть Лиззи. А я не готова заплатить такую цену за собственное счастье.

Возможно, это глупо — совершенно не думать о себе и своей жизни. Возможно, я поступаю неправильно. Возможно, всё не так плохо, как я думаю.

Возможно.

Но я не умею по-другому. А ещё я знаю, с какой целью меня ещё в детстве забрали из детского дома и сделали той, кем я являюсь сейчас: сильной, образованной, способной постоять за себя и защитить дорогих мне людей. Если бы тем вечером его величество выбрал другую девочку, то меня ждала бы совершенно иная судьба: жизнь в грязи и голоде, потому что безродные девки мало кому нужны, необходимость выполнять любую грязную работу, лишь бы не умереть от голода и холода, восторженные взгляды на тех, кто выше по статусу…

Я рада, что я — это я. Я благодарна за это королю Райви. И я благодарна ему за Лиззи, потому что благодаря ей в моей жизни появился человек, ради которого хочется жить.

Жалуюсь ли я на эту жизнь? Нет и вряд ли когда-либо буду. Жаль ли мне, что вопрос стоит «Или я, или Лиз»? Нет. Сожалею ли я о том, что мой долг — защищать её любой ценой?

Нет. И я не буду сожалеть об этом даже после смерти.

* * *

— Ты какая-то молчунья после обморока. С тобой всё хорошо? — Лиззи задавала мне этот вопрос уже в пятый раз точно, обеспокоенно заглядывая в мои глаза и пытаясь отыскать в их синеве ответы на интересующие её вопросы.

Но я неизменно улыбалась, открыто смотрела на неё в ответ, позволяя подруге внимательно вглядеться в мои глаза и убедить себя в том, что у меня нет серьёзной страшной тайны, и весело отвечала ей:

— Был бы мозг, было бы сотрясение.

Эта шутка показалась мне смешной и в первый раз, и я продолжала хихикать над ней и сейчас, в то время как Лиз реагировала традиционным закатыванием глаз и взглядом «ну и дура, а».

Но мне не было дела до её осуждения, мне просто было весело.

Какая-то особенно мрачная часть меня настойчиво шептала о том, что я смехом пытаюсь скрыть другие, менее радостные эмоции вроде слёз, но… кто её слушает, эту часть? Я вот не слушала.

Я весело прыгала по небольшому бордюру, отделяющему пешеходную дорожку от той, более широкой дороги, по которой должны ездить самоходные кареты, про которые мне говорил раэр Йэхар. Жаль, что увидеть их так и не удалось.

Жаль, что в принципе никого увидеть не удалось, потому что город словно вымер. Вовсе не это я представляла, когда главнокомандующий говорил «в городе безопасно».

А ещё очень раздражало, что я постоянно, при любой удобной возможности вспоминала про него. И все мои мысли, какими бы ни были, неизменно возвращались к одному-единственному: «Ты мне нравишься».

Уходи из моих мыслей, Дэмис! Тебе нет в них места.

— Ты какая-то странная, — заметила Элизабет ещё шагов через десять.

Я перепрыгнула на очередной выступающий прямоугольный камень, пошатнулась на нём, стремясь удержать равновесие на одной ноге, повернула голову и вопросительно посмотрела на подругу.

Лиз сделала ещё два неторопливых шага, величественно преодолевая разделяющее нас расстояние, с грацией королевы повернула голову в мою сторону и пояснила:

— Обычно ты ведёшь себя более серьёзно, за каждым камнем видишь угрозу и не стремишься упасть и сломать себе ногу.

— Я не сломаю себе ногу, — хмыкнула я с улыбкой на губах, делая очередной небольшой прыжок и оказываясь уже на другом камне. — А ещё я сделала кое-что, позволяющее мне вести себя чуточку безрассуднее.

— И что же? — Вроде как просто с любопытством переспросила вновь подошедшая подруга, но я точно уловила в её голосе тревожные нотки.

«Обеспечила твою безопасность способом, из-за которого могу умереть», — подумала я.

— Потеряла сознание и ударилась головой, — беззаботно поведала вслух.

Лиззи с шумом выдохнула, разом выдавая всю свою нервозность и тот факт, что в ожидании моего ответа она задержала дыхание, стремясь не пропустить ни звука — настолько важным для неё он был.

Совесть кольнула куда-то под лопатку, но была выгнала голосом моего разума: Лиззи не за чем знать про Дэмиса и его бредовое признание, потому что они — оба — ничего не значат.

Вообще.