Но много Николаю было и не надо. Лишь столько, чтобы можно было насыпать тонкий слой местного грунта, предварительно избавленного от крупных камней. А после этого накрыть слоем проросшего лишайника.

– На земле в свое время насчитали больше двадцати тысяч видов этой «симбиотической ассоциации», – рассказывал Николай Даниле. – Мы выбрали всего три сотни наиболее перспективных.

Николай выдвинул один из лотков, бегло взглянул, как приживается растение, и задвинул его обратно.

– По сотне на лоток сможешь? – спросил он Данилу.

– Долго будет, – ответил тот. – Настолько долго, что пока я закончу с одним рядом, можно будет начинать сначала – в первом лотке половина уже выработает ресурс.

– Они что, у тебя такие нежизнеспособные?

– Нет, – Данила усмехнулся. – Просто производительность моей приставки такая, что по сто нанитов на лоток – на ряд уйдет полгода. Это же не промышленный образец, а исследовательский. Ты мне лучше скажи, что ты хочешь, может быть, так много и не понадобится.

– Контроль температуры, взрыхление почвы, контроль влажности. Индикатор выживаемости лишайника, индикатор уровня кислорода…

– Забудь сразу. Тогда пять лет. Да и вообще, таких нанитов не бывает. Предлагаю взрыхление и все. Средний ресурс – три месяца. Запустим сотню на десять контейнеров, еще по пятьдесят – на двадцать. Остановимся на этом, проверим, помогают ли они вообще. А прочие параметры можно более-менее отслеживать и простыми датчиками.

– Ну ладно, – обиделся Николай, – не очень-то и хотелось.

В теории лишайникам должно было хватать и дневного света, чтобы выжить, размножиться и обеспечить какой-никакой, но фотосинтез. Однако Николай добавил максимум освещения, чтобы увеличить площадь обработки. Теперь лишайники бурно росли везде, по семь уровней почти на каждом клочке этого павильона.

К сожалению, росли недостаточно быстро, не настолько, как бы того хотелось.

– Эти чудесные растения, – как ни в чем не бывало продолжил лекцию Николай, – были выделены в отдельную группу еще в начале XIX века, с легкой руки Эрика Ахариуса. В процессе поучаствовали и наши – в шестьдесят девятом того же века Фаминцын и Баранецкий открыли, что зеленые клетки в лишайнике, по сути, есть одноклеточные водоросли.

– Когда ты будешь заселять второй купол? – спросил его Данила.

– Тогда, когда выберу наиболее жизнеспособные экземпляры. Те, что размножаются быстрее остальных в условиях недостатка кислорода. Растут быстрее остальных. Выживают лучше. Вот их и будем вытаскивать дальше.

– Да, понятно, знаю. Но когда это произойдет?

Николай чуть развел руками в стороны, что было в скафандре легче, чем пожимать плечами:

– Пара недель минимум. На самом деле лишайникам для размножения нужно очень много времени, и в этом их минус. Мы, конечно, подбирали и по этому параметру тоже – самые быстрые, но все равно, это особенность всего вида. Так что через пару недель это будет скорее проба пера, чем настоящий перенос на второй уровень. Просто у меня должно появиться время, чтобы этим заняться. Через пару недель его немножко появится.

– Потом третий, четвертый, пятый, открытый воздух. Такими темпами пробные высадки начнутся только месяцев через шесть.

Николай кивнул. Потом мотнул головой, словно не знал, какой ответ лучше выбрать.

– Пойдем, – сказал он. – Здесь мы закончили. Покажу тебе кое-что.

Биолог повел Данилу наружу, мимо стеллажей. Кое-где висели знакомые емкости с хлореллой. Николай надеялся, что сумеет постепенно подобрать такие параметры, чтобы можно было поддерживать необходимый уровень кислорода в этом помещении и без вливаний со стороны базы.

Они вышли наружу, через простой шлюз, который поспешили за собой закрыть, чтобы не терять слишком много воздуха из-под купола.

Вечерело. Небо в зените отливало красно-розовым, а солнце, падающее за горизонт, окружало себя почти что фиолетовым сиянием, плавно перетекающим в оттенки синего. Наиболее удачные фотографии таких вот закатов Данила давно уже разместил в своем дневнике, получив под ними несколько тысяч комментариев. С Земли, разумеется.

С определенного времени ему даже начала нравиться его участь. Первопроходец. В нынешние времена это звание можно пожизненно сопроводить и славой, и почестями. Пусть и удаленные на как минимум три минуты по времени. У него были почитатели. Воздыхатели (и воздыхательницы). Люди, которые могли бы прислушаться к его мнению. Если бы он захотел его высказать.

И все они были очень-очень далеко.

Но фотографии марсианских закатов очень помогали им сблизиться.

– Смотри, – показал Николай на голый кусок поверхности.

– Смотрю, – кивнул Данила. – На что смотреть? Что увидеть?

– Да ничего, – ответил Николай, поворачивая назад, к шлюзу, но перед этим выплеснув на свою демонстрационную площадку воду из канистры. – На этом месте я посадил дерево. Иву. Теперь хожу поливаю.

– Не растет? – спросил Данила, стараясь сохранить голос серьезным.

– Ну… когда-нибудь вырастет, – спокойно заметил Николай. – А вот там…

Он махнул рукой в сторону, показывая на небольшой пригорок неподалеку.

– … А вот там я выкладывал слой лишайника. Наиболее перспективного. Дохнет, зараза. Может, и не дохнет, но и точно не растет. Тихо загибается. Чего-то ему не хватает. Так что будем работать. Селекция, гибридизация…. Если понадобится, то можем и по генам скальпелем пройтись…

– Может, мне туда нанитов накинуть? – спросил Данила, показывая в сторону пригорка. – Посмотрим, что к чему.

– Накидай, но не жилец этот вариант. Надо доводить. Но ты все равно…, мы хотя бы детали проясним. Я лично думаю, что это из-за перепада дневной и ночной температуры, а не из-за недостатка кислорода. Посмотрим.

– Слишком холодно ночью, – согласился Данила.

– Да. Давай возвращаться, Грег буянить будет. Ночью до сих пор минус двадцать.

– Зато днем жара, – усмехнулся Данила.

– Тоже не скажу, что это так уж и хорошо. Конкретно для лишайника. Очень сужает поле для маневра. Не всякие лишайники подходят под такие скачки.

Они закрыли шлюз снаружи, вернувшись внутрь купола.

– Может, пленкой на ночь накрывать? – предложил Данила.

– А днем вентилятор ставить? – продолжил мысль Николай. – Это все хорошо для лабораторных экспериментов. Но если мы останемся на уровне лаборатории, то Контролеру мы результатов никогда не покажем. Нам нужны культуры, способные выжить в тех условиях, что есть снаружи. Выживать, размножаться и демонстрировать устойчивый фотосинтез. С азотфиксацией вообще беда, а кислорода так мало, что не хватает для дыхания даже самых непритязательных растений. Есть над чем работать, в общем.

– Время идет, пятый месяц здесь.