Господин-в-мерседесе передал ему пакет, в котором лежало двадцать пять тысяч долларов — оплата для семерых за предстоящую работу, включая расходы. Еще в пакете была спутниковая карта с обозначенным местом проведения операции и записка с номером телефона киевлянина, который должен был обеспечить группу транспортом.

— Оружие доставят по нашему обычному каналу, по легенде «Образцы с оружейного завода», — сказал господин-в-мерседесе. — Вы уже работали с таким, когда брали главу аккинцев[2]с сыном. Усыпляющее воздействие, никаких смертей.

— Обычные стволы вообще не берем? — уточнил Варяг.

— Нет. Во избежание! — со значением добавил собеседник и уехал.

Работа оказалась крайне срочной. Всего полчаса ушло на инструктаж, и вскоре уже «химики» в трех легковых автомобилях и одном микроавтобусе — все с обычными «гражданскими» номерами — катили по Киевской трассе к границе с Украиной. Операцию, настолько стремительно начавшуюся, закончить необходимо было также очень скоро — этой же ночью, до полуночи.

2 суток до Контакта

Весь вечер Стас потратил на тренировки. Уединившись на кухне заброшенного дома, он прослушивал ментальные голоса в округе. Кроме аномалов и деда Саввы в поселке никого не было, да и тот «ощутился» лишь однажды — сознание Стаса вдруг накрыло тусклой, безысходной тоской, и он побыстрее «отключился» от старика.

Несколько раз он менял места, проверяя, зависит ли от этого острота ментального слуха. Побродив по поселку, вернулся к холму, на котором стоял дом, обжитый аномалами. Снаружи Шут рубил дрова. Завидев Стаса, махнул рукой и снова принялся за дело. У него был самый сильный эмоциональный фон, но и самый простой: вот сейчас он полностью посвятил себя делу, с веселым энтузиазмом погрузился в такое, казалось бы, немудреное занятие, как рубка дров. Стас чувствовал Шута в виде ритмичных, коротких, быстро воплощающихся в жизнь «намерений»: взмахнуть топором… ударить… поставить новое полено… смахнуть со лба пот рукавом ватника… жарко — скинуть ватник… взмахнуть топором…

А где остальные? Чтобы Шут не отвлекал, Стас двинулся в обход холма. И при этом поймал себя на двух вещах: во-первых, он быстро перестроился, как требовал Жрец, и теперь даже мысленно называет их всех «Шут», «Жрец», «Амазонка», «Воин», «Фея», только Яна для него осталась Яной; во-вторых, похоже, аномальность этого места на него все-таки действует. Что ни говори, а чувствительность усилилась, раньше он не считывал эмоциональный фон напрямую, лишь иногда словно порывом ветра доносило клуб дыма — намерение человека, да и то если тот находился рядом. А теперь…

За домом тренировалась Амазонка, одетая лишь в спортивки и футболку. Она принимала стойку карате, наносила удар ногой или рукой, меняла положение, снова удар… Действовала Амазонка скорее рефлекторно, ее тело знало движения, и Стас не ощущал ничего. Зато он чувствовал Яну и Жреца — как два теплых сгустка внутри дома. Яна пульсировала. Концентрические волны расходились от нее, вначале жгучие, но быстро тускнеющие и гаснущие. А в центре сознания ярко горела точка — кажется, она и была источником волн.

Жрец ощущался в виде шара из матового, едва прозрачного стекла. Закрыт со всех сторон, не заглянуть внутрь… Он что, защиту выставил, чтобы Стас его не «просветил»?

Вдруг из «шара» вырвалась игла света, впилась в сознание Яны, в ту самую светящуюся точку — и она полыхнула. Незримое, необжигающее пламя покатилось с холма. Стас отпрыгнул, пламя накрыло его и пошло дальше, тускнея.

И сразу все погасло. Все ментальные образы исчезли, мир стал плоским, серым. Это и есть дар Яны? Стас приложил ладони к ушам. Словно оглох вдруг, как в самолете бывает во время взлета.

Ссутулившись, он медленно пошел прочь от холма. Неприятное все же чувство. Свой дар он ощущал как новый орган или свойство тела или как конечность, и вдруг ее будто отрубили…

Темнело, становилось холоднее. Стас побрел между деревьями, не замечая окружающего, все еще придавленный и растерянный. Постепенно самообладание возвращалось — вместе с даром, но теперь тот проявлялся слабее, сознания друзей ощущались в виде тусклых огней. Интересно, это остаточное действие Яниного «всплеска» — или просто Стас вышел за границы аномальной зоны?

Он остановился, когда слева полыхнул огонь.

Нет, не настоящий — это был ментальный огонь, вспышка… вспышка боли!

Стас повернулся в ту сторону, под ногой громко треснула ветка. Что такое, кто это там? Не очень далеко в лесу… Клубок боли не двигался, рядом с ним ощущалось другое сознание — обычное, спокойное. И какое-то темное.

Сзади зашумел двигатель — он замер, прислушиваясь. Потом зашагал на звук. Два сознания за спиной угасли и больше не ощущались. Он спустился в неглубокую расщелину, выбравшись по другому склону, обогнул густые заросли.

Через лес шла грунтовая дорога, по которой ехал «уазик» армейского типа, в народе именуемый «козликом», камуфляжной расцветки, с прямоугольной поисковой фарой на кабине. Становилось все темнее, фара ярко горела. Стас присел за деревом. «Уазик», качаясь на ухабах, медленно прокатил мимо, и он разглядел внутри троих в военной форме. Слева дорога забирала в сторону от Новошепеличей — машина повернула туда и вскоре скрылась из виду.

Когда шум мотора смолк, Стас выпрямился и побрел назад, безуспешно пытаясь уловить два сознания, которые ощутил перед появлением машины. Щурился, жмурился, вслушивался в себя и в окружающее… нет, не получается настроиться на нужную волну. Споткнулся о корень, едва не упал, потом ударился о дерево, и тогда, раскрыв глаза пошире, поспешил назад, к холму. Черт знает, что это такое было. «А может, звери?» — вдруг подумал он. Ну, точно! Дикие звери, их же тут полно, вон, волка они видели, когда ехали с Ксюхой и Яной, и еще медвежьи следы… Это могла быть лисица, поймавшая зайца, или тот же волк, — поэтому одно сознание, принадлежавшее дичи, и полыхало болью.

Стало совсем темно, и Стас зашагал быстрее. Деревья расступились, впереди замаячил холм, в доме на вершине горели два окна. Сделав несколько шагов, он остановился.

Кто-то побирался к дому с другой стороны. И слева. И справа… И сзади тоже!

Сознания незнакомцев были словно стальные шары. Шесть тускло-металлических шипастых шара бесшумно, медленно катили к холму. Шипы агрессии и жестокости то вырастали, то втягивались в них.

Стас упал, распластался на земле. Сзади, на краю леса, тихо зашелестела трава.

* * *

Перед пытками Егерь стащил с Гуннара ботинки и раздел, оставив лишь штаны, а потом так крепко привязал к дереву, что эстонец остался стоять даже когда умер.

По его торсу, груди, плечам и рукам тянулись разрезы, кровь текла из них, пузырясь, вместе с розовой пеной. Скрестив ноги, Егерь сидел на куртке Освальда, тело которого сбросил в овраг неподалеку, и неподвижно глядел перед собой. Рядом стоял раскрытый портфель, была расстелена тряпица, на ней лежал нож, наполовину пустая склянка с соляной кислотой и стеклянный шприц, из которого Егерь прыскал на разрезы.