десятка других красоток. На этот раз они насторожены, но садятся перед моим отцом, как было сказано.

Когда Сестры приносят Девам отравленную еду, только одна из них тянется за фруктом. Далила смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Она попытается сопротивляться, но ничего не получится. Сегодня Сестры морили их голодом, чтобы обеспечить хорошую аудиенцию у моего отца. Они будут есть, потому что у них нет выбора.

– Мои дорогие девушки. Я еще раз приветствую вас здесь на нашем еженедельном конгрессе. Как я скучал по вам всем.

Он садится рядом с темноволосой Девой с синяком на одной щеке. – Вы благословленны среди женщин. Как тебя зовут, дитя?

Дева остается неподвижной, ее лицо бесстрастно.

– Сара.

В ее голосе нет эмоций, но что-то в ее глазах подсказывает мне, что она немного скромнее, чем другие.

– Прекрасная Сара. – Он гладит ее руку, затем берет ее грудь. – Я ждал тебя. И ты здесь со мной в безопасности. Всегда. – Он проводит большим пальцем по ее соску, и выражение ее лица становится еще более жестким, непробиваемая оболочка. – А теперь ешь.

Наконец она смотрит ему в глаза, затем слегка качает головой.

– Вот дерьмо, – выдыхает Ной. – Вот дерьмо.

– Он не сделает этого здесь. – Я смотрю, как маска моего отца остается на месте. Он тянется к тарелке с виноградом, срывает одну ягоду и засовывает ее Деве в рот.

Единственная слеза катится по ее щеке, пока мой отец ждет, пока она проглотит. Когда это происходит, он отпускает ее и поворачивается к остальным Девам. – Ешьте и пейте. Это мой подарок вам. Я люблю каждую из вас. Все в вас свято для меня. Ваша красота … – Он встает и продолжает ходить среди них, – ваша милость, ваше совершенное послушание.

Все они едят и пьют, уступая своему голоду и абсолютной власти Пророка над ними. Даже Далила не выдерживает, ее веки тяжелеют, когда ЛСД просачивается в ее кровь и затуманивает ее разум. Она откидывается на подушки, ее взгляд сосредоточен на позолоченном перевернутом кресте над троном. Символ нашего послушания Отцу Огня сияет в тусклом свете.

Ной наклоняется ко мне.

– На этот раз он выберет одну?

– Он уже сделал это. – Я смотрю на темноволосую девушку, которая отказала моему отцу. Ее судьба решена.

Пророк крадется среди них, затем снова садится.

Он притягивает Дев к себе, затем поворачивает их так, чтобы они смотрели друг на друга.

– Нет ничего слаще чистейшего плода.

По настоянию отца Девы целуются. Некоторое время он наблюдает, затем берет их руки и кладет друг на друга. Вскоре из их горла вырываются стоны, и они ложатся на подушки, переплетаясь друг с другом.

– По крайней мере, на этот раз мы получим немного развлечений. 0 Ной сидит на корточках, когда отец не смотрит.

Довольный своей работой, мой отец переходит к другой группе Дев и поощряет такое же поведение, даже толкает одну на спину и убеждает другую лизать ее. Я напрягаюсь, когда он тянется к Далиле, заставляя ее сесть. Он целует ее в лоб, затем жестом указывает на другую Деву.

Все внутри меня напрягается, когда Далила получает поцелуй от другой Девы. Мой отец идет вперед, прежде чем вынудить их к более низменным поступкам, но Далила позволяет Деве уложить себя. Одна из рук Девы блуждает по груди Далилы. Мой член становится болезненно твердым, когда я представляю, что это я исследую, касаюсь. Я знаю, как прекрасна ее кожа, какая у нее мягкая грудь, как идеально соски подходят для укусов. Другая Дева проводит рукой по волосам Далилы, и я хочу оторвать гарпию от моего ягненка. Но я не могу. Как и все здесь, я вынужден стоять в очереди.

Я наблюдаю за ними еще десять минут, пока другая Дева не втягивается в секс втроем, а Далила не остается одна на подушках. Меня охватывает облегчение, но оно кратковременное. Эти оргии происходят еженедельно, и Далиле не удастся каждый раз избегать происходящего. Она будет одурманена и осквернена, и я ничего не могу сделать, чтобы это остановить.

Некоторое время она лежит неподвижно, затем вытягивает шею, пока мы не встречаемся взглядом. Я держу ее там, как будто мой взгляд – это какая-то сила, пока ее ресницы не падают, и она не засыпает.

Действо продолжается еще час, пока мой отец не решает снова обратить на него внимание. Он призывает Дев на свой трон, где может охотиться на каждую индивидуально. Я чувствую облегчение, когда он не уделяет Далиле особого внимания. Это просто означает, что он не заметил, что она для меня значит. Если он когда-нибудь сделает… Я решаю отложить эти жестокие мысли на потом.

Когда каждая из Дев смотрит на моего отца мечтательными глазами, видя Пророка вместо человека, он удовлетворен и позволяет им вернуться в Монастырь. Это действительно гениально. Убедиться, что Сестры и Защитники оскорбляют их каждую минуту бодрствования, затем привести их в Храм, где Пророк предлагает еду, любовь и пустые обещания, которые до краев наполнены надеждой и прочны, как гранитный блок.

– Грейс, я бы хотел встретиться с Сарой наедине, – кричит он, когда женщины уходят.

– Да, Пророк. – Ухмыляющаяся Грейс отводит Сару в сторону.

Девушка все еще находится в теплом наркотическом дурмане, когда Грейс ведет ее обратно к моему отцу.

Я не закрываю глаза. Это было бы так легко сделать. Но я этого не делаю. Потому что я здесь, и я не собираюсь ничего делать, чтобы остановить то, что вот-вот произойдет. Я заслуживаю видеть это, слышать это, черт побери, чувствовать глубоко внутри себя неправильность происходящего.

Отец укладывает Деву животом на подушки. Я не вижу ее лица, но все равно смотрю на нее. Потому что это то, чего я заслуживаю. Грейс стоит прямо перед ней, готовая схватить ее в случае необходимости. Отец подтягивает ее бедра к себе.

Когда она кричит от боли, я продолжаю смотреть. Грейс хватает ее за волосы, удерживая неподвижно, пока мой отец набрасывается на нее, как проклятый зверь. Я продолжаю смотреть. Когда он заканчивает, встает и бьет ее ногой в живот, я продолжаю смотреть. Когда он плюет на нее, я продолжаю смотреть.

– Ты всего лишь грязная шлюха. Как и все женщины. Ты не говоришь «нет» своему Пророку. Ты делаешь то, что я говорю, когда я это говорю. Совершенное послушание мне – единственный способ попасть в рай для такой суки, как ты. Ты будешь подчиняться или сгоришь.

Лежа в позе эмбриона, она молчит. Но она знает, что