– Все это силы зла. Каждая из них хочет причинить нам вред. Сделать нам больно. – Он указывает на собрание. – Бобби Уильямс. Твоя дочь Айви. Прямо сейчас в падшем мире есть мужчины, которые жаждут ее. Которые смотрят на ее пятнадцатилетнее тело и думают о похоти.

Я подавляю сухой смех. Мой отец желал дочь Бобби с двенадцати лет.

Он указывает на другого прихожанина:

– Пенни Барнс, вы вдова, воспитываете троих детей. Как может мать-одиночка бороться с демонами этого мира, если она одна?

Пенни качает головой и заливается слезами.

– Верно, Пенни. Мир ломает нас, слезы не помогут. Это не благочестиво. Говорят, быть консерватором, быть христианином – грех. Я говорю, что они сгорят в аду, а мы пойдем в землю обетованную Господом.

Крики одобрения сотрясают сцену. Ной одаривает меня взглядом, который несет в себе разные оттенки «черт возьми». Я поворачиваюсь к Далиле. Ее взгляд устремлен на меня, ее серые глаза широко раскрыты, в то время как мой отец продолжает произносить пламенную речь все более взволнованной толпе.

Но мой отец шоумен. И он может работать с толпой, как чревовещатель, засунув одну руку манекену в задницу.

Его голос смягчается, его тон становится более спокойным.

– Бог говорил со мной.

Толпа замолкает, как будто буря утихла, поверхность воды замерла, поглощенная.

– Как говорит нам Евангелие от Святого Иакова: «Мудрость, которая приходит с небес, прежде всего чиста; потом миролюбива, внимательна, покорна, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и искренна». – Мой отец смотрит в небо, подняв одну руку к Богу, которого он воображает над облаками. – Но Бог сказал мне о нечестивых за нашими воротами, которые не хотят мира. Он сказал мне, что грядет разрушение и что мы должны подготовиться. Так же, как он сказал Ною, Он предупредил меня о наводнении греха, зла и мирских ужасов. Но Он также сказал мне, что есть один способ бороться с этим. Только один путь.

В толпе воцарилась благоговейная тишина, все взоры были обращены на сцену или один из множества огромных экранов, на которых проецировался Пророк.

– Мы должны стоять вместе, друзья мои. Мы должны быть как одно целое. Только объединившись друг с другом и удерживая линию, мы можем отбить эту тьму. Объединение нашей любви и наших ресурсов…

– И вот оно, – шепчу я. – Денежный сбор спрятан в пророчестве.

– … В этом вместе. Мы должны держаться вместе, чтобы бороться со злом этого мира. Вот почему, как некоторые из вас знают, мы создаем собственное сообщество. Монровиль будет строиться постепенно, и, по оценкам, первый этап будет закончен всего за два месяца. Это будет место, где ваши дети смогут играть на улице, ловить светлячков в сумерках, и вам никогда не придется беспокоиться о том, что кто-то из безбожников украдет их у вас, причинит им боль или что-то еще хуже. Вы будете в безопасности. Они будут в безопасности. И что самое лучшее? Жилье бесплатное.

Крики разносятся по толпе. Я наслаждаюсь шоком Далилы, когда она смотрит на Пророка, а затем снова на меня, как бы спрашивая: «Ты знал об этом?»

Голос моего отца становится еще ярче, светится сквозь плотное темное облако.

– Любой, кто хочет жить в Монровилле, может. Мы будем строить до тех пор, пока все верующие не окажутся в безопасности внутри. Наши школы будут расти, наши люди будут процветать, и мы будем ярким маяком для всего остального мира. Христос жив, и Он здесь, в нас, в вас.

Когда толпа одобрительно ревёт, Ной говорит:

– Я думал, что мы какое-то время не будем вкладывать это.

Я пожимаю плечами.

– Я думаю, он хочет, чтобы они заплатили свои взносы раньше. И в этот момент они даже откажутся от того, чтобы отдавать половину своих доходов.

– Ах, мелкий шрифт. – Ной морщит нос. – Может быть, они потеряют веру, когда увидят это маленькое дополнение к договору.

– Для них это не имеет значения.

Черт, многие из них и так уже платят двойную десятину. Они подпишутся под этим, и тогда они будут принадлежать «Небесному служению». Также, как принадлежим мы с Ноем. Я возвращаюсь к Далиле, всегда обращенной к ее свету. Хотя я знаю, что она принадлежит моему отцу, я все еще питаю фантазию о том, что она моя. Что я могу уберечь ее от всех, кроме себя. Это выдумка, но я увлекаюсь ею даже сейчас, когда она ищет в моем лице какое-то успокоение. Она верит, что я могу его дать, и я хочу, чтобы она в это верила, хотя это ложь столь же серьезная, как и та, которую проповедует мой отец.

– Они будут разорены, живя в собственности, которой не владеют, но они будут в полной безопасности, – усмехается Ной.

Иногда он напоминает мне меня, и в такие моменты я беспокоюсь о нем. Но, по крайней мере, он осознает растущую чушь.

– Все это дерьмо.

Я начал работать над контрактами на жилье с нашим юристом. Мне также придется переместить немного денег, чтобы освободить место для новых «пожертвований». «Небесное служение» – идеальный канал для отмывания денег, поскольку это церковь, не облагаемая налогами, но большой приток наличных денег все еще может вызывать удивление. Мне нужно будет подготовить новые счета, чтобы принимать десятину, держать финансы в чистоте и направлять большую часть на офшорные счета моего отца.

Я сжимаю переносицу, потому что от напряжения у меня начинает болеть голова.

Наконец, Пророк возвращается к телесуфлеру, плавно продолжая с того места, где остановился. Толпа следует за ним, не чувствуя, что вокруг нее возводятся стены. Они будут закрыты, похоронены заживо. Они будут благодарить Пророка за каждый следующий кусок пищи или глоток воздуха.

Далила снова изучает пол, опустив голову вниз, что в большинстве случаев выглядит как благоговение. Может быть, она неуязвима для заклинаний Пророка, но это не имеет значения. Она все еще просто очередной ягненок на заклание, и клинк у меня в руках.

Глава 27

Далила.

Сегодня телевизионный вторник, и девушки рассаживаются по грязным креслам и диванам, а экран оживает. На этот раз Абигейл старается свести к минимуму бормотание, похоже, она уже поняла, как все это работает.

Я смотрю на пустой стул Шарон, и дурные предчувствия охватывают меня. Куда они ее забрали? У меня сводит живот, когда я представляю, какие пытки они могут применить в наказание за бунт. Интересно, была ли Джорджия такой же, как Шарон – храброй, готовой бороться за свою свободу? Или она была послушной, смирившись с