о том, что противник готовит штурм Ленинграда с применением ОВ[34]. На кораблях готовятся. Но как же будет с населением?

Вчера на эсминце во время артобстрела была раздача наград. Люди обветренные, крепкие, строй стоял не шелохнувшись… Вице-адмирал Дрозд спокойно говорил речь, наблюдая за строем.

Настроение в командах на флоте — бодрое.

В 4 часа 30 минут поехал в Выборгский район. Весна в полном разгаре. Сегодня я видел первый весенний пассажирский трамвай и мальчишек на «колбасе». Ура!

В райкоме сдержанная беседа… Полный зал молодежи и актива. Настроение у меня боевое.

Выборгский район! Здесь, по этим местам, ходил Ленин в 1905 и 1917 годах!

Говорил я с редким подъемом, как в дни Таллина, в дни осени 1941 года. Слушали напряженно: это ведь о них! Об истории их Родины. И после речи очередь: запись в комсомол. Тут в районе все обновляется: все старые кадры ушли, идет приток новой молодежи. В общем до двух тысяч человек боевого комсомольского актива с оружием район даст. С ними надо еще встретиться и поговорить о традициях Гражданской войны, о комсомоле, о задачах дня. Молодежь хорошая.

Разговорились. В районе есть потери, но люди сейчас оживают…

Заводы дышат, еще хрипло, но дышат. Все для фронта! Везде есть чудом уцелевшие упрямые старики. Вокруг них складывается производственный актив: «Сделаем!» Да будут имена ваши благословенны! Дают фронту орудия, снаряды и т. д.

В районе до ста тридцати тысяч жителей. Значение моральной поддержки райкома было для них огромно: «Меня помнят, помогают…»

Все это мне рассказывал молодой секретарь райкома, — у него «Знак Почета», кончил Инженерно-экономический институт. Говорит умно, просто, с долей практицизма. Словом — партработник.

И он же сообщил:

— У нас в районе решили проблему белка… Из сосны и ели даем заводским путем дрожжевой концентрат, в котором есть 80–85 процентов белка. Проверили… Люди говорят: «Где вы мясо воруете?» — и требуют наши котлеты и каши из дерева…

Я слушал, потрясенный… В осаде решают мировую пищевую проблему!.. К 1 Мая дадут не только дрожжевую массу, но и второй вид: спирт из жидких перегонных продуктов древесины… Химия — наука нового времени.

15 апреля 1942 года.

Устроил отъезд товарищу Яшину. У него туберкулез, слабость…

День солнечный… Кажется, что выспался, но… два раза по лестнице с пятого этажа и обратно, чтение, сводки, беседа с товарищем Карякиным — и резкая головная боль, утомление.

Сводки обычные. На Ленинградском фронте — бои на прогрызание обороны противника.

Заем на флоте за 24 часа реализован почти на 100 процентов (свыше 40 миллионов рублей). Есть товарищи, подписавшиеся на 500–800 процентов. С. К. написала корреспонденцию о займе в «Правду»…

В городе снова оживление… Прошла красноармейская часть, видимо из выздоравливающих, с оркестром… Так удивительно, странно после ленинградской тишины. Идут переполненные трамваи. На Большом проспекте — торг, мена; деньги берут охотнее, чем зимой. Многие торгуют носильными вещами — наследство от покойников…

Достраивается ряд кораблей. Судостроительные заводы получают электроэнергию… Видимо, завезено топливо, мобилизованы внутренние ресурсы…

Вечером по радио — о переговорах между Англией и США: о координации действий для наступления на всех фронтах. Почему это делается 15 апреля 1942-го, а не в декабре 1941 года? Почему нет представителей СССР? Или сложность отношений с Японией мешает нам дать советского представителя? Или советская точка зрения уже изложена — ясно и требовательно?

16 апреля 1942 года.

…После десятимесячных боев и психологического опыта наши шансы в войне стали прочнее. Мы требуем, торопим союзников для ускорения развязки, а не во имя спасения (как представляет дело фашистская пресса).

Мы теперь знаем силы, состав войск противника, его методы… Мы дали Англии и США возможность развернуться, глубже понять сущность борьбы, усовершенствовать их военную технику…

17 апреля 1942 года.

Днем иду в Порт — надо к 1 Мая сшить костюм… Мой, с осени 1939 года, совсем обтрепался.

Город по-весеннему оттаял.

На улице, на складном стульчике, сидит согбенная старушка в черной шубе, спиной к солнцу, греется, горестно глядит. Какой-то бородатый брюнет, с клокочущими хрипами в горле, тоже сидит, несколько подальше, на панели. Ему лень или, может быть, трудно, вынести себе стул или скамеечку. На Неве к парапетам набережной свезены кучи снега. Трамваи идут редко, переполненные до невозможности, — люди висят с внешней стороны дверей. Толпа очень усталая, болезненная; всех тянет на солнце, на воздух. Эта выставка оживающих людей предельно волнует. Много я видел в жизни, но это превосходит все виденное ранее. Контраст голубого неба, солнца и мучительно-бледной массы людей разителен. Мальчишки гоняют по улицам; проходят небольшие команды бойцов. В скверах, в садах проступила прошлогодняя трава. Сметают в кучи остатки снега и битые стекла. Лед на Неве серовато-грязный.

С пробитой крышей, с обвисшими железными ржавыми листами, с выбитыми окнами стоит бывшая типография Академии наук. Рядом с трудом рубит топором остатки сарая какая-то женщина. Она отщепляет куски сырых пеньков. Из пустых домов тянет сыростью. Вспомнил старинное пророчество: «Петербургу быть пусту», — но все относительно… Жизнь вечна! Она упорна до невероятия!.. Прошла полная, здоровая, чисто одетая девушка… Видишь в толпе здоровых женщин и думаешь: вот матери нового поколения!

В здании штаба для учения пролили хлорпикрин. Мы все в противогазах.

В сводках. О гитлеризации Франции. Лаваль — премьер, американцы покидают Францию. Может быть, дело пахнет англо-американским десантом?

Показания фашистских пленных стереотипны: потери, усталость и т. д. Однако было бы правильно думать, что мечта, надежда достичь победного мира летом 1942 года может двинуть миллионы немцев еще на новое усилие. Аналогичную картину мы видели весной 1918 года на Западном фронте: немецкие волны шли с марта по июль, пока резервы Фоша, ярость Клемансо, английское сопротивление, приток американцев, а главное — пример русской