Ее крик нарушил странную пустынность и тишину этого места, словно отбросив морок, в котором Дорошин пребывал последние полчаса. Все происходящее вокруг больше не казалось иллюзией. И в этой жуткой реальности Дорошин увидел лежащее на полу скрюченное тело. Мужское. Натянув обратно снятые уже было перчатки, он подошел поближе, присел на корточки и перевернул его на спину. Перед Дорошиным, уставив невидящие глаза в аккуратно поклеенный белой бумагой потолок, лежал Ильдар Газаев, разнорабочий областной картинной галереи.

– Боже милостивый, как он тут оказался? – тихо прошептала Елена. – Я ничего не понимаю.

Дорошина, впрочем, сейчас занимало совсем иное. При переворачивании руки трупа, прижимающие что-то к груди, разжались, и это что-то с глухим стуком упало на деревянный пол. Дорошин пригляделся и не поверил собственным глазам. Рядом с мертвым телом лежала небольшая картина. Пропавший из галереи этюд «Днепр» кисти Архипа Куинджи.

* * *

Дорошин замерз так, что ему казалось, что он уже никогда не отогреется. Топить печь он запретил категорически. Поддержание в помещении той же температуры, что и раньше, было необходимым условием определения времени смерти Газаева. Из-за тридцатидвухградусного мороза, а именно столько показывал сейчас столбик уличного термометра, на который Дорошин с тоской смотрел из-за веселенькой ситцевой шторки на кухонном окошке, температура воздуха в доме Золотаревых вряд ли поднималась выше плюс двух. Через полчаса нахождения здесь Дорошин уже практически не чувствовал ног, в тысячный раз пожалев и об оставленных дома дядькиных валенках и о не прихваченном тулупе.

Елена тоже замерзла, причем ее холод, казалось, шел изнутри. Она застыла, прислонившись спиной к холодной печи, той самой, с изразцами, ради которых и было затеяно их безумное путешествие, и не шелохнулась ни разу, пока Дорошин звонил в убойный отдел, вызывая оперативную бригаду.

Безучастно глядя, как он затаскивает в дом озябшую на морозе Габи, которая перестала выть, но упиралась и не желала входить в помещение, где лежал покойник, Елена мерно и медленно раскачивалась из стороны в сторону, стараясь лишь не поворачивать головы в сторону трупа.

В конце концов Дорошин затащил собаку в дом на руках, прошел в отделенную от кухни небольшой аркой гостиную, усадил на диван, пристегнул поводком к батарее и накрыл теплым клетчатым пледом.

– Сиди тут, – строго сказал он собаке. – Не могу я тебя на улице оставить, замерзнешь.

Вот тут Елена и предложила растопить печь, а он запретил и объяснил почему, после чего она снова погрузилась в прострацию, обхватив себя за плечи.

– Лена. – Она даже головы не повернула, и Дорошин, аккуратно по дуге обогнув Газаева, чтобы не наследить, подошел к ней, силой оторвал от печи, увел в гостиную, к Габи, которая, задрав голову, вопросительно смотрела на них. – Лена, послушай меня. Мне нужно, чтобы до того, как приедут ребята, ты ответила на ряд моих вопросов. Ты меня слышишь, Лена?

Он впервые называл ее просто по имени, без отчества, да еще и на «ты», но она не отреагировала ни на новое обращение, свидетельствующее о том, что их отношения явно перешли на какой-то новый для обоих этап, ни на собственно заданный ей вопрос.

– Лена. – Он тряхнул ее за плечи хорошенько, так, что голова мотнулась, словно у тряпичной куклы и звонко клацнули зубы. – Я понимаю, что ты в шоке, но дальше будет только хуже, поэтому возьми себя в руки и поговори со мной. Хорошо?

– Хорошо, – покорно сказала она и перевела на него взгляд, который прояснялся, становясь осмысленным. – Виктор, что он тут делает? Как Ильдар мог оказаться в нашем с дедом доме?

– Давай будем разбираться с этим вместе. Итак, вопрос первый. Ты когда-нибудь приглашала Газаева в этот дом? Он бывал тут раньше?

– Нет. – Она посмотрела удивленно. – Конечно не был! Не пойми меня неправильно, я чужда сословных предрассудков, но разнорабочий, забивающий гвозди и чинящий электропроводку, никогда не входил в круг нашего с дедом общения. Мы вежливо здоровались при встрече, я обращалась к нему за помощью, когда это было необходимо, но мы не дружили и уж совершенно точно не ходили друг к другу в гости.

– Может быть, ты приглашала его сюда, чтобы что-нибудь починить?

– Нет, нам всегда Никита помогает и дядя Леша. Это соседи, те самые, что делают изразцы, – снова напомнила она. – Я никогда не просила Ильдара помочь по хозяйству. Ни здесь, ни в городской квартире.

– Хорошо. Это понятно. – Дорошин усилием воли подавил в себе желание погладить ее по голове. – Тогда вопрос номер два. Откуда Газаев вообще мог знать, где располагается твоя дача?

– Не знаю. – Она снова выглядела удивленной. – Но это не самая большая тайна. К примеру, многие из галереи здесь бывали, могли ему рассказать.

– Кто именно здесь бывал?

– Мария Викентьевна постоянно ездила. Они с дедом дружат, ты же знаешь. Как-то Калюжный приезжал. Я тогда болела ангиной и несколько дней жила на даче, на работу не ходила, и он привозил мне на подпись срочный документ, который мы готовили по поводу одной выставки. Я говорила ему адрес, объясняла, как добраться. Арина Романовна бывала, я ее как-то приглашала летом, потому что у нее дачи нет, а она очень хотела в реке искупаться. Жарко было. Лето жаркое. Года три назад, наверное. Алена была один раз. Увязалась со мной, когда я после работы к деду поехала. Говорила, что ей дома осточертело все, мне было неудобно отказать, и я пригласила ее на выходные. Пожалуй, все.

– А Ксюша была?

– Ксюша?

– Ксения Стеклова.

– Нет, ее не было. Мы с ней, если ты заметил, недолюбливаем друг друга. Да и зачем ей моя дача и моя скучная компания, когда у нее собственный загородный дом?

– Не знаю зачем. Я просто пытаюсь выяснить, кто знал, что твой дом находится именно здесь. И, соответственно, кто мог вытащить от него ключи и сделать слепки.

– Слепки?

– Лена, дом не взломан, а аккуратно открыт ключами. Твоя связка на месте, в твоей сумке. Значит, открывали дубликатами. Ты по дороге сюда сказала мне, что постоянно носишь ключи от дачи на общей связке. Значит, кто-то мог на работе сделать слепок и изготовить дубликаты.

– Но кто?

– К примеру, сам Газаев. Для него, как для мастера на все руки, это вообще не составило бы труда.

– Боже мой, но зачем ему ключи от моего дома?

– Не знаю, но зачем-то он сюда приехал. Вряд ли он собирался встретить тут свою смерть. – Дорошин пожал плечами. – Теперь следующий вопрос. Когда мы договаривались поехать сюда, ты сказала, что третьего числа не можешь, потому что у тебя есть срочное дело. Лена, ты уверена, что это дело заключалось не в том, чтобы приехать сюда. Ты точно не была здесь вчера?

– Да конечно не была. – В голосе Елены не было ни возмущения, ни испуга. Она уже отошла от первого шока и выглядела как человек, рассуждающий здраво, как всегда. – Мы с дедом никогда не ездим сюда зимой. В октябре мы закрываем дом и возвращаемся только в начале апреля. А вчера я не могла сюда поехать, потому что у деда были гости, и я должна была приготовить еду и накрыть стол. Третьего числа каждого месяца он встречается со своими друзьями. Все они уже люди пожилые, поэтому общаться воочию чаще чем раз в месяц им сложно. Дети заняты – привезти не могут. Но третье число – это святое.