Проблема в том, что сделать это в одиночку невозможно, нужна помощь коллеги.

– Будем, – обреченно согласился Олег.

Он невольно вздрогнул, когда маах’керу дотронулся до его лба, ощутил, как холод заструился по позвоночнику. Одна за другой напомнили о себе все чакры, от нижней, в паху, до верхней, расположенной на макушке, каждая запульсировала неприятной болезненной тяжестью.

Под опущенными веками замелькали разноцветные кольца, тысячи вспышек заполнили поле зрения, затем все сменила глубокая, бархатная темнота, а боль и пульсация прекратились.

– Дальше сам, – сказал Милинович. – Контрастность восприятия я тебе увеличил, остальное увидишь.

Они пытались отсечь энергетические каналы, что связывали Олега с расположенными вдали от него объектами – личными вещами, которыми он пользовался долгие годы, обрезками ногтей, оставшимися лежать в мусорном ведре, каплей крови, что Турнов уронил на пол из порезанной вчера на кухне руки.

Понятно, что полностью уничтожить эти связи нельзя, но зато возможно сделать их менее четкими, менее «глубокими» и тем самым сузить те «ворота», через которые проходит разрушительное воздействие энвольтации.

Эффект от этого небольшого обряда будет держаться примерно месяц, и в течение этого времени энергетический удар, нанесенный Олегу через фантом, окажется значительно ослабленным, а влияние вредоносного ритуала будет проявляться намного медленнее, чем обычно. Так что у Турнова появятся все возможности ликвидировать его собственными силами.

Он вздохнул глубоко-глубоко и потянулся сразу во все стороны, не руками и ногами, а той частью организма, какую обычные люди не ощущают и не воспринимают, – телом Силы. На мгновение сделал его чуточку больше, а затем резко уменьшил, выбрасывая из ауры весь энергетический «мусор».

Повторял это раз за разом, пока не начала кружиться голова, под аккомпанемент одобрительного ворчания Милиновича.

– Опять моя очередь, – сказал маах’керу, и Олегу стало жарко, словно он угодил во внутренности доменной печи. – Уничтожить это все нельзя, поэтому переплавим в нечто полезное.

Турнов как-то раз присутствовал при схожем ритуале и знал, что сейчас видит хозяин квартиры – болтающиеся вокруг тела Силы уродливые обрывки энергетических полей оплавляются, становятся тоньше и тоньше и образуют некое подобие кисеи, которую нельзя заметить, если не знаешь, куда и как смотреть.

Жар исчез, его сменила пробежавшая по мускулам дрожь, а затем все стало как обычно.

– Готово, – сообщил Милинович. – Что, еще по стаканчику?

– Ты хочешь меня споить или просто боишься идти на дело трезвым? – спросил Олег, открыв глаза.

Маах’керу с хрустом поскреб волосатую грудь, пошевелил бровями, изображая задумчивость:

– Ни то ни другое. Просто люблю я это дело.

– А я бы предпочел сегодня больше не пить.

– Как знаешь, – Милинович поднялся. – Если передумаешь, то не стесняйся. Если есть хочешь, то холодильник полон, а я пойду, сделаю один звонок. Подозреваю, что третий в нашем сегодняшнем мероприятии не помешает.

Олег насторожился:

– И кого ты хочешь взять с собой?

– Ученика. Самого младшего и самого талантливого. Там, где жареным воняет, этому парню нет равных. И кроме того, я водить не умею, ты уже выпил, а кому-то надо будет сидеть за рулем?

На это Олег не нашел что возразить, и Милинович, фальшиво насвистывая себе под нос, удалился в комнату. Через пару минут в отдалении запиликало, сообщая, что потерянную трубку радиотелефона пришлось разыскивать, нажимая специальную кнопочку на базе.

Олег усмехнулся и принялся обследовать холодильник – не столько из голода, сколько из любопытства. Объемистая морозилка была забита мясом, из овощей имелась только одинокая долька чеснока в дверце, а молочные продукты были представлены пачкой творога.

Для утоления голода предназначалась свиная рулька, здоровенный кусок окорока, три палки копченой колбасы, две бутылки водки, а также большая кастрюля мясного соуса к пасте.

– Интересно, сами макароны-то у него есть? – пробормотал Олег.

– Есть-есть, а как же, – отозвался Милинович из комнаты, показывая, что слух у него куда лучше человеческого. – Только их варить надо, а мне лень, но если займешься, то я не против.

– Ну уж нет, – Олег прикрыл дверцу. – Эксплуатация человека оборотнем – вещь противоестественная.

– Ха, а оборотня человеком?

– Тоже. Хотя многие со мной не согласятся.

– Это верно, – маах’керу вернулся, сжимая в руке черную телефонную трубку со шпеньком антенны сверху. – Кое-кто у нас мечтает о старых временах, когда вы, «коричневые», были не более чем скотом, рабами и пушечным мясом. Но я не мечтаю, я думаю, что надо смотреть не назад, а вперед. Слишком пристально вглядываясь в прошлое, мы рискуем лишить себя будущего.

– Хорошо сказано… – Олег зацепился взглядом за бутылку на столе. – За это можно еще по одной.

– Вот это дело! – обрадовался Милинович. – Я дозвонился, Драго подъедет через полчаса, так что тридцать минут у нас есть.

Иван всегда считал, что хорошо умеет договариваться: с людьми, эмоциональными и нервными, со вспыльчивыми оборотнями, хитрыми Наблюдателями, подозрительными дейвона и гневными сатра, даже с собственными сородичами, не отличавшимися общительностью и склонностью идти на компромисс. А еще он полагал, что верог практически невозможно вывести из себя, особенно такого, который прожил три века и все на этом свете повидал.

Но старейшинам того рода Часовщиков, к коему принадлежал Нар-Тин, почти удалось опровергнуть оба утверждения. Через полчаса того, что за неимением лучшего слова можно было назвать дискуссией, глава «Союза семи» испытал настоящий гнев, а также желание пустить в ход клыки и когти.

Последний раз такое происходило с Иваном много лет назад, так что он даже удивился.

– Ну хорошо, – сказал глава рода, отличавшийся от прочих «желтых» солидным брюхом и дорогим двубортным костюмом, – если ты готов внести определенный залог, то мы готовы дать позволение Нар-Тину…

«Знал бы ты, карлик, насколько близок к смерти, – подумал верог, выпуская и убирая когти, – тогда ты бы вел себя иначе. Но ладно, кровь ваша все равно мерзка на вкус, так что будем разговаривать дальше».

Вампирские чары убеждения он в ход не пускал, знал, что это непременно будет замечено, ведь не зря глава рода притащил с собой мага, увешанного амулетами, точно новогодняя елка – игрушками. И не просто замечено, а еще и вполне справедливо истолковано как откровенно враждебный жест.

Минуло еще пятнадцать минут трескотни, и Иван мог поздравить себя с успехом – его условия были приняты.

– Если что, залог останется у нас, – сказал глава рода, грозя верог пухлым пальчиком. – Так что смотри, чтобы ни сам Нар-Тин, ни его мастерская не подверглись поруганию!