– А что я? – вид у маах’керу стал как у щенка, написавшего на ковер и притворяющегося, что это не он. – Ничего особенного не сказал, так, пошалил малость… Если на такое обижаться…

Турнов лишь головой покачал.

Мотор «Мондео» мягко заурчал, они вырулили с обочины, развернулись вслед за прогромыхавшим мимо трамваем. Вскоре мастерская Нар-Тина скрылась из виду, показались площадь Лядова и доминирующая над пейзажем ажурная телевышка, та самая, на которую Олегу два года назад доводилось лазить.

Когда миновали Ванеевский мост и свернули в сторону Печер, Милинович несколько обеспокоился.

– Это что, мы в логово к «белым» едем? – спросил он. – Ты там живешь? Уверен, что сейчас это безопасно? А то тот пухлый парень был на тебя очень зол, да и я его осадил довольно резко.

– Не уверен, – честно ответил Турнов. – Но мне надо домой.

На самом деле он понимал, что риск есть, но надеялся, что с начала конфликта прошло слишком мало времени и что элохим еще не вспомнили, где обитает Рыцарь «Золотой розы». А еще очень сильно радовался, что рано утром отправил Лену с сыном прочь из Нижнего.

Останься они тут, вполне могли бы угодить в заложники.

– Раз надо, тогда поехали, – после недолгой паузы сказал Милинович и полез в карман за сигаретами.

Одного у этого маах’керу было не отнять – он мог сомневаться, возражать и спорить до того момента, пока не принято решение, но после него забывал о собственных колебаниях и действовал целеустремленно и твердо.

В потоке машин Олег поднялся на Верхнепечерскую и почти тут же свернул на Бринского, поехал вдоль края откоса. Колеса зашлепали по многочисленным лужам, слева потянулась вереница припаркованных рядом с подъездами автомобилей – две «Волги» и «Запорожец», большой черный джип и рядом с ним прозванная «бешеной табуреткой» «Ока».

– Я могу подняться один… – начал Олег, когда они остановились, но осекся, заметив укоризненный взгляд Милиновича.

Лифт, престарелый, разрисованный и пахучий, работал, но полз наверх медленно, будто студент-двоечник – на сложный зачет. Из предосторожности, на тот случай, если их уже ждут, вышли на этаж ниже, и оставшиеся два марша прошли пешком. На лестничной площадке не работала лампочка, и поэтому было темно, да еще воняло горелыми тряпками, сообщая, что местные тинейджеры опять курили в подъезде «травку».

Олег, прежде чем вставить ключ в замочную скважину, приложил ухо к двери и прислушался. Засаду обнаружить это вряд ли поможет, а вот услышать, идет в квартире обыск или нет, – вполне.

Но не уловил ничего: ни шагов, ни голосов.

– Давай, заходим! Подеремся! – азартно шепнул в ухо Милинович, растворившийся во тьме целиком.

– Мало дрались сегодня? – так же тихо ответил Олег и принялся открывать дверь.

Клацнул первый замок, с легким скрипом сработал второй, и дверь качнулась на петлях, открывая щель, через которую появилась возможность заглянуть в прихожую. Турнов отступил под прикрытие стены, несколько мгновений выждал и только затем проскользнул внутрь. Маах’керу последовал за ним, бесшумный, как тень.

Поисковый импульс сам ушел с руки, и через мгновение вернулся, показав, что в квартире нет никого живого. Понятно, что настолько простое заклинание можно обмануть и для этого достаточно не самого дорогого амулета, но принюхавшийся Милинович даже с некоторым разочарованием объявил:

– Пусто.

– Ну вот, и зря боялись, – сказал Олег, и в этот момент приглушенный шум донесся с кухни.

Треснуло, звякнуло, словно кто-то аккуратно вынул стекло, и зазвучали шаги – легкие, но вместе с тем увесистые, будто двигался некто массивный, но в то же время изящный. Непрошеные гости выбрали именно этот момент для визита, а поскольку они умели летать, то проникли в квартиру через лоджию.

Маах’керу довольно осклабился, а Олег неожиданно для себя испытал приступ бешеного, опаляющего гнева – эти суки с крыльями все же осмелились заявиться к нему в квартиру!

Ничего, они свое получат.

И вместо того, чтобы потихоньку удалиться, он взялся за ручку двери. Шагнул на кухню, оказавшись лицом к лицу с громадным элохим. Тот успел только выпучить глаза, как получил «молотом» в грудь. На ногах устоял, но равновесие на миг потерял и с ударом под дых ничего сделать не смог. Согнулся, кашляя и задыхаясь, и Олег добавил коленом в лицо так, что враг повалился на пол, заливая его кровью из сломанного носа.

Пришлось выставлять щит, поскольку второй «белый», выскочивший с лоджии, атаковал «воздушным кулаком». Заклинание, невероятно страшное на больших расстояниях, когда оно может набрать разгон, лишь зашипело, наткнувшись на защиту.

– Вниз! – гаркнул Милинович, и Олег послушно присел.

Макушку его обожгло, над самой головой прошла струя прозрачного фиолетового огня. Пламя на мгновение окутало элохим и исчезло, вроде бы не причинив никакого вреда, но «белый» задергался, как сломанная кукла с механическим заводом, отступил в сторону и гулко врезался в холодильник.

– Осторожно! – невольно воскликнул Олег.

Маах’керу расхохотался:

– Думаешь, твоя квартира уцелеет после этой передряги? Добиваем этих уродов, вперед!

С одной стороны, предложение выглядело здраво – устранив напавших на дом элохим, они ликвидировали двух опасных врагов, а вдобавок получали некоторую фору по времени: пока еще те, кто отправил их сюда, хватятся собственных бойцов. Но с другой – было ясно, что если сейчас Парадэль ведет войну нехотя, поддаваясь давлению со стороны воинственных сородичей, то после гибели двоих из них он будет просто вынужден сражаться всерьез.

И кому это на пользу? «Золотой розе»? Нет. Клану «белых»? Тоже нет…

И вдобавок Олег не хотел убивать – никого, даже нелюдей, посягнувших на его дом. Он слишком хорошо помнил, как в Афгане, застрелив своего первого «духа», испытал гнусную, опаляющую радость, прыгал и орал, точно полоумный, несмотря на то что бой вокруг продолжался, а затем еще и всадил в неподвижное тело полмагазина.

Радость затем прошла, он выучился воевать хладнокровно и не считать, сколько раз его пули находили цель. Но вот гадостное ощущение осталось где-то на донышке души и не исчезло, несмотря на прошедшие годы.

– Нет, мы никого не будем добивать, – твердо сказал Олег. – Вырубим, и все!

Милинович заворчал, но спорить не стал, проскочил на кухню, туда, где продолжал шарахаться из стороны в сторону пораженный «гипсом» элохим. А Турнов резким ударом по затылку лишил сознания «белого», которому уже досталось и в солнечное сплетение, и по физиономии.

Что сделал маах’керу, он не видел, услышал только короткий всхлип и звук падения тяжелого тела.

– Готов? – спросил Олег.

– Готов, – отозвался Милинович.

И тут через лишенную стекла дверь лоджии ударила молния. Оборотень увернулся, и пламенная стрела угодила в многострадальный холодильник. Запахло горелым, на белой стенке возникло черное оплавленное пятно.