В кабинете у Черневицкого в кресле, придвинутом к окну, сидела Алла Львовна Сташевская. На приветствие Веры она едва заметно кивнула.

Игорь Константинович Черневицкий восседал за своим столом. Его седые волосы были аккуратно зачесаны назад, черные усики и такая же черная бородка тщательно подбриты и ухожены. Заведующий указал Вере на стул, стоящий посреди кабинета.

– Прошу вас, Вера Сергеевна.

– Благодарю.

Вера опустилась на стул, лицом к Черневицкому, и всей кожей почувствовала гнетущую атмосферу в кабинете. На лице заведующего застыло такое выражение, словно он знал за подчиненной какую-то страшную вину.

Двое охранников тотчас встали у нее за спиной. Вера покосилась на них и с усмешкой поинтересовалась у Черневицкого:

– Я что, арестована?

Заведующий слегка подался вперед и тихо, желчно проговорил:

– Вы можете паясничать сколько угодно. Но это не самый лучший способ вести беседу.

Внимательней взглянув на Черневицкого, Вера поняла, что перегнула палку, – несмотря на внешнее спокойствие, заведующий явно пребывал в ярости.

– Зачем вы ходите к Осадчему? – спросил он. – Чего вы добиваетесь?

Вера нахмурилась.

– Вам Шевердук нажаловался?

– Не будьте наивной, Арнгольц. По всей клинике стоят видеокамеры. В первый раз я ничего вам не сказал – списал ваш визит в ту палату на профессиональное любопытство. Но вы пришли к Осадчему снова. Зачем?

Немного поколебавшись, Вера решила сыграть с открытыми картами.

– Я не нахожу у молодого человека признаков психической болезни, – заявила она. – И мне это кажется странным.

– Не находите признаков? – Черневицкий усмехнулся. – Милая моя, но ведь вы даже не видели его больничную карту.

– Так дайте мне на нее взглянуть.

Профессор отрицательно покачал головой:

– Нет. Вера Сергеевна, мне не нравится ваше поведение. Вы всюду суете свой нос и тем самым нарушаете условия договора. Мы терпеливы, но и нашему терпению может прийти конец.

Вера вздохнула.

– Я просто хочу делать свою работу, – устало произнесла она. – Но в клинике везде, куда бы я ни пошла, стоят заградительные знаки. Как можно работать в таких условиях?

Черные, «мефистофельские», брови заведующего сошлись на переносице.

– Еще раз повторяю вам: вы сами согласились на эти условия. Разве не так?

– Так, – кивнула Вера. – Но тогда я не знала, что…

«Стоп! – сказала себе Вера. – Ни слова о Плучеке! И ни слова о нападении! Для начала нужно разобраться в том, что здесь происходит. Сболтну лишнее, и меня попросту вышвырнут из клиники».

– Чего вы не знали? – не понял Черневицкий. – О чем вы говорите?

Вера вяло улыбнулась:

– Я не знала, что будет так тяжело их выполнять. Посудите сами: я числюсь в клинике врачом. Но меня не допускают до больных, меня не допускают до исследовательской работы. У меня меньше прав, чем у обычной медсестры! Я была бы рада быть лояльной, но откуда ей взяться, лояльности? Вы хотели, чтобы я почувствовала себя «членом большой семьи»? Отлично. Но пока что я существую в клинике на правах нелюбимой падчерицы. Вот если бы я включилась в работу…

– Все это мы обговорили заранее, – повысил голос Черневицкий. – Вы знали, на что шли, и я не собираюсь снова обсуждать это. – Профессор откинулся на спинку кресла, глянул на Веру сердито и объявил: – Я даю вам еще три дня. Если в течение означенного времени вы хоть раз нарушите условия договора, я вас уволю.

Вера отвела глаза и тихо проговорила:

– Что ж… пожалуй, справедливо.

Увидев на лице Веры искреннее – как ему показалось – раскаяние, Черневицкий чуть смягчился.

– Вера Сергеевна, – назидательно, но мягко продолжил заведующий, – я не хочу показаться вам каким-то чудовищем. Если мы что-то от вас скрываем, то делаем это исключительно ради нашего общего дела. Вы должны сделать свой выбор. Либо вы через месяц, а может даже раньше, включитесь в исследовательскую работу, либо через три дня окажетесь за дверью с «волчьим билетом».

Девушка молчала, опустив взгляд и рассматривая свои колени. Ей уже стало понятно, что перед этими людьми умнее всего сыграть роль школьницы, осознавшей свою вину. Да и кем еще она для них является? Вчерашняя студентка. Любопытная девчонка, из которой они хотят вылепить врача – вылепить по собственному образу и подобию.

Смиренная поза Веры окончательно смягчила Черневицкого.

– Вера Сергеевна, – сказал он совсем уже отеческим тоном, – пообещайте мне, что будете вести себя правильно. По крайней мере до тех пор, пока не получите специальный допуск в лабораторию.

Вера, не поднимая глаз, кивнула:

– Да, Игорь Константинович. Я обещаю.

– Ну, вот и хорошо, – заведующий облегченно вздохнул. – Анна Львовна, у вас есть вопросы?

– Нет, – подала голос со своего места Сташевская.

Черневицкий снова повернулся к Вере:

– Вы можете идти, Вера Сергеевна.

Профессор взял со стола бутылочку минералки и открутил крышку. Вера встала. Уже поворачиваясь к двери, она вдруг опять взглянула на заведующего и попросила:

– Игорь Константинович, не могли бы вы дать мне номер телефона доктора Плучека?

Бутылочка с водой замерла у губ Черневицкого.

– Что… Зачем?

– У нас с ним есть одно незавершенное дело, – объяснила Вера. – Личного порядка. Он дал мне свой номер, но я его, кажется, потеряла.

Черневицкий и Сташевская переглянулись.

– Гм… – Игорь Константинович почесал уголок губ горлышком бутылки. – Давайте сделаем так: я позвоню Павлу Сергеевичу и скажу, что вы хотели с ним поговорить. Если он сочтет нужным, то перезвонит. Вас устраивает?

– Устраивает, – кивнула Вера, хотя подобный вариант ее совсем не устраивал.

– В таком случае – идите работайте.

Охранники вышли следом за Верой. Алла Львовна и Черневицкий остались в кабинете одни.

Игорь Константинович повернулся на крутящемся кресле к окну и негромко произнес:

– Кажется, все в порядке. Она осознала свою вину.

Сташевская достала из сумочки серебряный портсигар и открыла крышку.

– Хотите узнать мое мнение? – тихо спросила она, доставая из портсигара длинную тонкую сигарету.

Черневицкий кивнул:

– Конечно.

– Она не успокоится, – Алла Львовна вставила сигарету в рот и щелкнула золотой зажигалкой, прикурила и спрятала зажигалку с портсигаром в сумочку. – Мне знаком этот блеск в глазах. С мужчиной мы еще могли бы договориться, но с женщиной… – Алла Львовна покачала головой. – Нет.