(Кстати, надо взять этот факт на заметку. Авось когда-нибудь да сгодится.)

А вышло так: вчера, отпросившись с обеда, Петр Ефимыч возвернулся домой, переоделся в штатское и, наскоро перекусив, отправился с женой по магазинам — приискать подарок на грядущий в субботу юбилей свояченицы. А та, как выяснилось, неровно дышала к фарфору.

(Губа не дура!)

Сунулись супруги в пару-тройку магазинов, покривились на ширпотреб и далее зачесали по комиссионкам. Вот в одной из них, что на 6-й Советской, ихний интерес к старой посуде срисовал Бельдюга. Учитывая, что в своем затрапезном пиджачишке, в очочках, с обвислыми усами и блестящими залысинами, Чесноков выглядит как заурядный предпенсионного возраста счетовод, профессиональная чуйка Бельдина не сработала — смолчала. А потому, притормозил он супругов на выходе из магазина, засветил блюдо и предложил приобрести — за недорого и к обоюдному согласию. Чтоб, дескать, и ему на комиссионном сборе не терять, и им не переплачивать.

У Петра Ефимовича, к его почтенным годам, накопился целый воз хронических заболеваний. За исключением, однако, склероза. Так что блюдо из ориентировки похищенных вещей он опознал. Тем более Бельдюга запросил за фарфор раз в пять меньше реальной стоимости, что само по себе настораживало.

И тогда, в кои-то веки проявив оперативную смекалку, Чесноков, сославшись на нехватку пятнадцати рублей, попросил жену обождать его в компании с любезным продавцом (по сути, оставил благоверную в залог уголовнику!) и направился как бы здесь рядом, как бы домой, как бы за деньгами. А на деле — за ближайшим постовым, на пару с которым они и произвели задержание. Тут же, на месте, оформив, чин по чину, изъятие блюда.

Этим своим героическим поступком Петр Ефимович срубил для отдела полновесную палку и одновременно на корню загубил мою изящно выстроенную комбинацию. Причем, по стечению обстоятельств, это случилось ровно в тот момент, когда мы с Мыколой перекусывали в «Котлетной» на Балтах, отмечая удачный, сверхинформативный визит в адрес гражданки Красиковой.

* * *

— …То бишь не только по краже не колется, но и адреса временного проживания озвучить не желает? Я тебя правильно понял?

— Так точно, Иван Никифорович, — виновато подтвердил Чесноков. — Крепкий орешек. Крепкий и наглый.

(А ты как думал, Петр Ефимыч? Пришел, увидел, допросил? Ха! Да из Бельдюги даже сталинского призыва энкавэдэшники словечка выбить не могли. Притом что по тем временам выбить — совсем не метафора. На себе, слава богу, испытать не доводилось, но думается, что подкованными сапогами под ребра — удовольствие ниже среднего.)

— И что теперь мыслишь делать?

— Разгуливать по городу с краденой вещью под полой рискованно. И раз уж Бельдин крутился в районе Советских улиц, то, скорее всего, имеет угол где-то поблизости. Думаю опросить участковых Дзержинского, Куйбышевского и Адмиралтейского районов на предмет подозрительных и незарегистрированных. Быть может, поступали сигналы от жильцов, соседей.

— Суеты много, а практической пользы ноль, — не удержавшись, откомментировал я.

— Это почему же ноль? — нервно спросил Чесноков.

(Очки его запотели, а лицо, всегда чисто выбритое, гладкое, сейчас помялось и покрылось багровыми пятнами. Понятное дело, переживает человек. Кабы я допустил такого рода промашку, еще не так терзался бы.)

— Я почти уверен, что через денек-другой Бельдюга сам назовет адрес.

— Как это? — удивился Захаров.

— Элементарно. Прознав об аресте пахана, его кодла, как это принято в подобных ситуациях, кинется вывозить с хаты мутные вещички. Если уже не вывезла. Потом там сделают генеральную уборочку: полы помоют, пустые бутылки сдадут, пальчики сотрут повсеместно. И — шут с вами, граждане начальнички, приходите, обыскивайте. «Авось выкопаете два-три земляных ореха. Их так любят свиньи».

— А при чем здесь орехи?

(М-да, культура чтения у нынешней молодежи явно не на должной высоте!)

— Это цитата, о мой необразованный друг. Роберт Льюис Стивенсон, «Остров сокровищ», перевод Николая Чуковского.

— А-а…

— Боюсь, Петр Ефимович, в данном случае Анденко прав, — нехотя заключил Накефирыч, вытягивая из пачки беломорину. — И если Бельдюга продолжит настаивать на версии «нашел блюдо на помойке», сыскать весомые контраргументы для прокуратуры будет труднехонько.

— Попадись мне этот подонок лет десять назад, я бы с ним по-другому поговорил! — напускно ощетинился «герой дня».

(Интересно, а по-другому — это как? Мошонку, что ли, ему дверью защемить?)

— К слову, мы уже сейчас можем влегкую вменить ему, самое меньшее, три эпизода: проживание без регистрации, нарушение статьи 40 «Положения о паспортах»[28]и тунеядство.

— Вменить-то мы можем, — согласился с Чесноковым начальник. — Да только Бельдюге эти эпизоды, что тому слону дробина. А вот вещички, у обувного директора потыренные, боюсь, теперь долго о себе знать не дадут.

(И тут меня осенило! Недостающий в плане № 2 кирпичик нарисовался сам собой и четко встал на отведенное ему место.)

— Иван Никифорович! Дозвольте озвучить предложение?

— Рационализаторское?

— Еще какое.

— Ну давай. Излагай.

(И я изложил. Ух как я изложил! У Чеснокова даже челюсть отвисла…)

Петр Ефимович вернул челюсть в исходное положение и с интонациями Совинформбюро отчеканил:

— Так называемое предложение Анденко есть не что иное, как грубое подстрекательство. Несовместимое с основополагающими принципами советского уголовного права.

— Извините, Петр Ефимович, но тут мы с вами расходимся в формулировках. Мое предложение — не подстрекательство, а всего лишь провокация.

— Не вижу принципиальной разницы.

— Между тем она есть. Подстрекатель — лицо, напрямую заинтересованное в совершении преступления и в результатах преступной деятельности. Провокатор же не заинтересован в совершении преступления с позиции результата, а наоборот, заинтересован в его выявлении, раскрытии и передаче исполнителя в руки правосудия.

(О как щас сказал! Боюсь, на бис повторить не смогу.)

— Вот только не надо разводить здесь… Ты эту свою казуистику, Анденко, для прокуратуры прибереги. Там тебе за подобные рационализаторские предложения такие хлопоты устроят, что мало не покажется.

— А у вас, Петр Ефимович, стесняюсь спросить, другое решение имеется? Как и на чем взять Барона?

— Пока нет. Надо подумать. Помозговать.