— Опрометчиво передан, — саркастически заметил Чесноков.

— Абсолютно согласен с вами, Петр Ефимович. Но ведь надо же кому-то фикусы поливать? Раз в два дня?

Майор Грабко задумчиво побарабанил пальцами по столешнице.

— А как же твои раскладки? Легенду, понятно, любую сочинить можно. Но если Барон все-таки сунется в хату, то сразу поймет, что ему фуфло подсунули. Или твой тесть, как ты говоришь по совместительству, не только клепальщик, но и подпольный миллионер?

— Увы. Хотя последнее было бы кстати. Но мы с Захаровым уже озадачились этой проблемой и постараемся грамотно обставить квартиру.

— Грамотно — это как?

— Что-то из вещдоков позаимствуем, что-то из дома принесем. На временное хранение. У меня, к примеру, от бабки каминные бронзовые часы остались. Камина нет, зато часы есть.

— Лично я обязуюсь принести кресло-качалку, — азартно обозначился Мыкола. — А портрет Никиты Сергеевича в красном уголке позаимствуем.

— А портрет зачем?

— Как же без портрета вождя в квартире крупного рогатого… хм… Ну вы поняли?

— Отставить смешочки! Но надеюсь, ты понимаешь, Анденко, если Барон поведется на эту вашу придумку, он и барабана твоего обязательно с собой на дело потащит? Во избежание, так сказать?

(А вот это был самый скользкий момент во всей изобретенной мною комбинации. И, как на грех, прозорливый Накефирыч его не упустил.)

— Потащит. Тут к гадалке не ходи.

— И что, думаешь, согласится твой стукачок на подобный риск?

— Я сделаю ему предложение, от которого он не сможет отказаться.

(Обратно красиво сказал. Фразочка так и просится в какой-нибудь средней руки детективчик или фильм про шпионов.)

— Это какое же?

— Пообещаю вольную.

— В самом деле?

— Разумеется, нет.

(Однако надо будет крепко подумать, как потом грамотно вывести Вавилу из-под статьи).

— Да не переживайте вы так, товарищ майор! — беспечно подвел черту разговору Захаров. — У этого Барона-Алексеева образование — шесть неполных классов. Неужто мы, с четырьмя вскладчину юридическими, его да не переиграем?

— Ну-ну, — не только не оценил беспечности, но даже и неодобрительно покачал головой майор Грабко. — Дай Бог нашему теляти волка поймати.

Рассказывает Владимир Кудрявцев

Как обычно, к 8:30 я приехал на Лубянку.

Текучки снова накопилось выше крыши, а с учетом завтрашней коллегии и запланированной сразу после нее поездки в Ленинград разобраться с поденщиной требовалось максимально полно и оперативно.

Однако едва успел зайти в кабинет, как меня тут же затребовал генерал-лейтенант Грибанов. Столь раннее время вызова для заядлого полуночника было нетипично, потому ничего хорошего от предстоящего визита ждать не приходилось. Но на деле оказалось пятьдесят на пятьдесят.

Из разговора с начальником выяснилось, что менее чем через час должно начаться заседание президиума ЦК КПСС. На котором, как поведал Олег Михайлович, помимо прочего разного, будет рассмотрен вопрос об усилении борьбы с «враждебными проявлениями антисоветских элементов». Теперь мне стала понятна причина переноса коллегии на сутки — Семичастный хотел дождаться итогов заседания президиума и оглашения новых цеу. Ну да, какого рода те окажутся, догадаться несложно, учитывая фиксируемый резкий скачок массового недовольства населения экономической (и не только) политикой Хрущева. Не случайно в секретном отчете, который не далее как две недели назад я представил наверх по запросу ЦК, был сделан особый акцент на том факте, что за первое полугодие текущего года появилось в два раза больше листовок и анонимных писем антисоветского содержания, чем за тот же период 1961-го. Равно как выявлено без малого 60 локальных антисоветских групп, тогда как за весь 1961-й таковых обнаружилось всего 47.

Ну а после событий в Новочеркасске[29], о которых мне, по понятным причинам, очень не хочется вспоминать, окончательно сделалось очевидно, что затеянные Шелепиным реформы себя не оправдали.[30]А значит, со дня на день маятник должен был качнуться в обратную сторону. И в данном случае неважно, что Семичастный считается креатурой Шелепина.

Такая вот, к сожалению, заурядная, очень показательно-нашенская история. Сперва мы декларативно вводим оттепель, покрываем позором Сталина, а его соколов поголовно переименовываем в палачей. Звероподобно сокращаем штаты, увольняем профессионалов и разрушаем годами нарабатываемую агентурную сеть. Структурно перестраиваемся таким образом, что КГБ оказывается почти дистанцирован от проблем и угроз, исходящих изнутри страны. А теперь, когда на дворе отчетливо повеяло морозцем, с неменьшим запалом принимаемся восстанавливать «хорошо забытое старое». В том числе реанимируя те самые, беспощадно заклейменные и почти отобранные функции политической полиции. Без которых государство, оказывается, существовать, в принципе, может. Но… не долго. Ибо страх есть один из основных столпов империи. Уберите его — и вся конструкция разрушится к чертовой матери. В общем, изучайте матчасть, господа. Читайте труды товарища Макиавелли…

— …Вот такие дела, Владимир Николаевич. Понятно, что никто ни в ЦК, ни в политбюро, ни тем более Хрущев своих ошибок в части реструктуризации КГБ признавать не станет.

— Согласен, не станут. И, как водится, завиноватят нас же. «Упадет кувшин на камень — горе кувшину. Упадет камень на кувшин — горе кувшину. Так или иначе — все горе кувшину».

— Даже не сомневаюсь. Натянут и поимеют. Но мы люди служивые, привычные. Так что выдохнем, встанем, отряхнемся, поблагодарим за указанные просчеты и за доставленное удовольствие. И продолжим тянуть лямку. Опять же — нет худа без добра.

— Про худо мне известно. А вот насчет добра поподробнее бы?

— У меня есть достоверные сведения, что в ближайшее время грядет расширение контрразведывательных подразделений территориальных органов. Вкупе с восстановлением в составе КГБ самостоятельных подразделений по борьбе с идеологической диверсией.