— Ну немного завысили.

— Сколько весили ящики?

— Ну килограмм по пятьдесят.

— Сколько?

— Около двухсот, — наконец признался носильщик.

— Они вам заплатили, — кивнул Мовсаев, — все правильно, —сказал он, обращаясь к Никитину, — мы тут гадаем, какие были грузы, а нужнопросто дать сто долларов носильщику, и он оформит вам любой вес, изменив его вбагажной квитанции. Сколько они вам заплатили?

— Ничего не платили, — твердо сказал Николай Константинович,— может, я ошибся, немного сбавил вес, но мне ничего не платили.

— Ладно, — махнул рукой полковник, — это не так важно.Теперь подробно опишите ящики. Какого цвета они были?

— Да из дерева были. Из обычного дерева. Я думал, там книги.Мне пассажиры так и сказали, что книги.

— И поэтому они попросили вас сбросить лишний вес? —усмехнулся полковник.

— Нет, не поэтому. Многие просят об этом. А я из-запятидесяти килограммов уважаемых людей не заставляю в кассу бегать, лишний весоплачивать.

У депутатов груз вообще не взвешиваем.

— Пять-десять килограммов, — передразнил его Никитин, — тына сто килограммов занизил общий вес.

— Ошибся, — упрямо повторил носильщик.

— Еще раз вспомните, Николай Константинович, — повторилполковник, — как выглядели ящики?

— Деревянные ящики, перевязанные железной лентой, —нахмурился носильщик.

— Какие-нибудь надписи были?

— Кажется, нет.

— Вспоминайте конкретнее.

— Не было. Хотя на одном ящике была какая-то надпись. Ах да,там указывалось, что в ящиках стекло. Их нельзя бросать и переворачивать.Обычный знак тары.

— И больше ничего?

— Точно. Больше ничего.

— Вы погрузили все в багажное отделение?

— Да, как обычно. Прикрепили таблички «VIP», как обычноделаем, когда груз идет через наш зал. И все погрузили в самолет.

— С пассажирами после этого виделись?

— Не помню.

— Виделись или нет?

— Кажется, да. Они стояли на трапе, и я крикнул, что все впорядке. Мы ящики с трудом подняли и в самолете укрепили.

— И они вам еще заплатили?

— Этого не было, — сказал Николай Константинович, — чего небыло, того не было. Может, я ошибся с общим весом, но деньги я не брал. Это унас запрещено.

— Ну да, вы грузили эти ящики просто так, из-за хорошегоотношения к клиентам, — махнул рукой Мовсаев, — и еще один вопрос. Ящикипривезли сами пассажиры?

— Да, конечно. Они и привезли.

— Сами несли ящики?

— Нет, двое ребят привезли. Они ящики по одному принесли ивсе у нас сложили.

— А какие ребята были?

— Нормальные, — удивился носильщик, — молодые ребята.

— Национальности какой? Темные, светлые?

— Да нет, темненькие были. Кажется, их земляки, говорили насвоем языке, что-то все время спрашивали, я ничего не понимал.

— Если увидите, сможете их опознать?

— Пожалуй, нет. Они сразу ушли.

— А вы? — обратился к молодому Мовсаев.

— Нет. Я их почти не видел, только со спины. Они принеслиящики и ушли.

— И на какой машине приехали, вы не видели?

— Нет. Автомобили стоят на улице, а ящики несли к нам самипассажиры.

Эти двое, наверное, их водители были или помощники.

— Понятно, — подвел итог полковник. — Хорошо, — сказал он, —можете идти. Завтра за вами заедет наша машина, и вы постараетесь описатьмолодых людей, которые приносили ящики. Расскажете, что помните. И заодноопознаете по фотографиям пассажиров, если, конечно, вы их тоже вспомните.Можете идти.

Носильщики встали и по одному вышли из комнаты.

— Нужно узнать, что было в этих ящиках, — мрачно сказалМовсаев. — Заодно срочно вышли запрос в Баку. Пусть пришлют фотографию этогоСабирова.

Может, и его подменили в пути. Судя по всему, они готовяточень крупную акцию.

Теперь я понимаю, почему так беспокоятся в МОССАД.Террористы разыгрывают свою игру по заранее разработанному сценарию. И обративнимание, пока у них не было ни одного прокола.

Установить, кто привозил воду в тот вечер в Нардаран, былосовсем нетрудно. Выяснилось, что именно вечером первого апреля в поселокприезжали две машины с водой. Водитель одной из них был местный житель,пятидесятипятилетний Бейбала, отец двенадцати детей, который работал на своемавтомобиле уже больше двадцати лет. Вторым был молодой парень из приезжих,имени которого многие соседи не знали. Лишь один вспомнил, что этот водительработал раньше в аэропорту и его звали Шариф.

Теперь оставалось выяснить, на какой конкретно машинеработает Шариф.

Около десяти часов утра был установлен и номер машинымолодого водителя. В одиннадцать часов утра через местную полицию удалосьустановить, где проживает Шариф, и в половине двенадцатого к нему выехалаоперативная группа на двух автомобилях. Касумов решил сам возглавить группу. Кполудню они приехали в другой бакинский поселок — Бузовны, где в общежитии,предоставленном для беженцев, жил и неизвестный Шариф.

Поиски парня ни к чему не привели. Соседи в один голосутверждали, что молодой водитель уехал сегодня рано утром и с тех пор невозвращался домой.

Собственно, домом общежитие можно было назвать с оченьбольшой натяжкой. Место проживания беженцев нельзя было назвать дажеобщежитием. За последние восемь лет после начала карабахской войны вАзербайджане было около миллиона беженцев, многие из них стремились осесть вБаку.

Вокруг города возникли палаточные городки беженцев, всеобщежития, дома отдыха, пионерские лагеря были отданы для беженцев, числокоторых непрерывно росло. В таких условиях размещать людей с комфортомневозможно, и многие были рады элементарной крыше над головой. Баку конца векабыл городом еще более разительных контрастов, чем в начале века. Здесь рослочисло миллионеров, строились офисы и банки, возводились элитарные дома, вказино проигрывались сотни тысяч долларов. И в этом же городе без работы и без средстввлачили жалкое существование десятки, сотни тысяч людей, часто не имеющих дажекрыши над головой.