Он с трудом расплатился, поднял девушку к себе и пошел котцу за деньгами. Отец открыл дверь, молча выслушал сына, попросившего сторублей.

Деловито спросил, словно не замечая состояния парня:

— За ужин ты расплатился?

— Конечно, — икнул сын.

— Зачем тебе сто рублей?

— На женщину.

Нужно себе представить степень наглости, если сын просит на«такое» деньги у отца. Любой другой отец из Баку, независимо от национальности,но впитавший в себя восточные, кавказские устои, испепелил бы его взглядом. Потрадиции в присутствии отца нельзя было даже доставать сигареты из кармана, ауже тем более говорить о таких вещах. Но отец только улыбнулся, достал изкармана пятьдесят рублей, протянул их сыну и сказал:

— Надеюсь, у тебя всего одна гостья. А для нее достаточнобудет и пятидесяти.

Утром за завтраком в буфете сын не смел взглянуть в глазаотцу, пока тот первый не заговорил об этом:

— Ну как вчера было, неплохо?

— Ничего, — вздохнул сын, — могло быть и лучше.

— Это суррогат, — строго сказал отец, — я вчера специальноничего не стал говорить, даже не возражал, чтобы ты сам все понял. Это какмеханическая кукла, готовая исполнить любое твое желание. Выйдя от тебя, оначерез секунду готова отдаться другому клиенту! Никакого удовольствия от этогополучить нельзя.

Сын молчал, опустив голову.

— Много лет назад, — продолжал отец, — я работал прокуроромодного из районов. И ко мне приехали гости. Несколько парней и девушек. Срединих была одна, которая мне очень нравилась. У меня была маленькая двухкомнатнаяквартира, и я был тогда еще холостой. Мы весело провели время, достаточноневинно по сегодняшним меркам, рассказывая друг другу анекдоты за чаем ибутылкой вина. После отъезда гостей я нашел у себя в спальне под подушкой розу.

Сын поднял голову, посмотрел на отца.

— Воспоминание об этой розе, — продолжал отец, — греет менядо сих пор.

Я до сих пор не знаю, кто ее оставил. Мне тогда оченьхотелось надеяться, что это сделала именно та девушка, которая мне нравилась.Но в любом случае это было прекрасно. Надеюсь, ты меня понимаешь?

Вернувшись на сборы, Дронго рассказал об этой историиГурвичу и теперь тот напомнил о событиях шестнадцатилетней давности. Дронгоусмехнулся, вспоминая, какой простой казалась жизнь в двадцать два года и какойсложной она кажется ему теперь, с каждым прожитым днем. Он поднял трубку, ещераз набрал номер телефона. На этот раз это был телефон его родителей. Трубкуподнял отец.

— Папа, — сказал Дронго, — я забыл поблагодарить тебя запоездку в Нардаран. Большое спасибо, ты нам очень помог.

— По-моему, несколько запоздалая благодарность, — ироническизаметил отец, — но в любом случае, пожалуйста. И позвони нам сразу, как толькоприедешь, — добавил он на прощание.

Понедельник — всегда день тяжелый, и Касумов с самого утраждал неприятных известий. Но к полудню стало ясно, что пока никаких известийнет, а это само по себе было самым неприятным известием. В два часа дня онвыехал в аэропорт, чтобы проверить все на месте. Выяснилось, что Шариф Ахмедовработал обычным водителем на грузовой машине, прикрепленной к таможне. Работалнедолго, около пяти месяцев, затем был уволен по собственному желанию. Касумовбыл местным жителем и понимал, как трудно устроиться беженцу на работу втаможню даже обычным водителем.

Таможенная служба и налоговая полиция были пределом мечтаниймногих молодых и не только молодых людей, которые стремились попасть в этиорганизации на любые должности. Чтобы устроиться туда, человек должен былвыплачивать невероятные деньги. Сумма взятки в зависимости от должностиварьировалась до пределов в несколько сот тысяч долларов — самая высшая таксаза назначение на руководящую должность.

Касумову было интересно, во-первых, как мог попасть втаможенную службу даже рядовым водителем бывший беженец, не имеющий бакинскойпрописки, и почему он ушел со столь «хлебного» места. Несмотря на все расспросыбывших руководителей Ахмедова, ничего выяснить не удавалось, пока наконец он нерешил побеседовать с начальником смены, который работал в аэропорту нескольколет.

Это был уже немолодой грузный мужчина, страдающий одышкой.Касумов беседовал с людьми в кабинете начальника службы безопасности аэропорта,и многие приходили с некоторым опозданием из-за плотного графика работы.

Ради справедливости стоит сказать, что у таможенников былаисключительно тяжелая работа, за которую они получали даже не нищенское, асмешное вознаграждение, которого не хватало на пропитание семьи. И послеповышения зарплаты сотрудники таможни не получали больше пятидесяти долларов, аэто было очень мало при бешеных ценах на продукты питания.

Начальник смены явился с получасовым опозданием, неизвинившись, прошел к столу, тяжело усаживаясь напротив Касумова.

— Вызывали? — коротко спросил он. — Я пришел. Моя фамилияГулиев.

— Вы знали Шарифа Ахмедова, который работал на грузовоймашине? — спросил Касумов, видя, в каком состоянии находится уставший начальниксмены и решив не мучить его предварительными расспросами.

— Знал, кажется, — кивнул Гулиев, — но он уволился давно.Почему вы спрашиваете?

— Он работал в вашу смену?

— Обычно да. Нам бывает нужна грузовая машина, чтобы вывезтиконфискованные грузы, разного рода контрабанду. Раньше мы оставляли все ваэропорту, но потом, когда начали пропадать грузы, мы решили складировать их всобственных хранилищах.

— Что вы можете о нем сказать?

— Парень как парень, — пожал плечами Гулиев.

— А почему он подал заявление?

— Не знаю, — коротко буркнул Гулиев, явно не собираясьразвивать эту тему.

— Вы что-нибудь о нем сказать можете?

— Нет.

— Как он работал?

— Нормально, — односложно отвечал начальник смены.

— Ну хоть что-то вы можете сказать? — разозлился Касумов.

— Послушайте, — поднял на него глаза Гулиев, — у меня ещепять рейсов, полторы тысячи пассажиров. Почему вы думаете, что меня долженинтересовать какой-то водитель грузовика?

— Но он работал в вашу смену.

— Я не был тогда начальником смены, — с раздражением заявилГулиев, — я всегда был только заместителем.

— А кто был вашим начальником?

— Он уволился. Это не имеет никакого отношения к делу.