Приехав к родителям, он успел позавтракать, ничего не говоряотцу о результатах расследования. Пока наконец тот сам не поинтересовался:

— Нашли убийцу?

— Они мне пока не звонили, — признался сын.

— Значит, еще не нашли, — кивнул отец. — Ты хоть помнишь,что завтра твой день рождения?

— Конечно, помню.

— Мог бы вылететь в Сирию и через неделю, — ворчливо заметилотец, понимая, что сын никогда не поступит таким образом.

— Мы отметим мой день рождения после возвращения, — пообещалДронго.

— Только постарайся, чтобы там было немного поспокойнее, чемв Иране, — пожелал на прощание отец.

Мать уже приготовила кружку воды, которую выливали надорогу, по традиции желая доброго пути. Дронго вышел из дома, чувствуя легкоенедоумение: все-таки Касумов должен был сообщить хоть о каком-нибудьрезультате, пусть даже отрицательном. Он взял у водителя мобильный телефон инабрал номер Эльдара Касумова. Тот ответил почти сразу.

— Доброе утро, — сказал Касумов, — я собирался как раз вамзвонить.

— Нашли кого-нибудь?

— Нашли. Шариф Ахмедов, водитель водовоза, проживает вобщежитии в Бузовнах. Из беженцев. Только недавно стал работать на водовозе.Вчера мы передали сообщение по всему городу задержать его машину в случаеобнаружения.

— Ушел?

— Хуже. Его задержали сотрудники ГАИ и отпустили, очевидно,взяв крупную взятку. Теперь он наверняка знает, что мы его ищем. И где-нибудьпрячется.

— У него есть семья?

— В том-то все и дело, что нет. Тетя и двоюродные братья нев счет.

— Тогда он может не вернуться в общежитие, — подвелнеутешительный итог Дронго.

— Вот-вот, поэтому мы и пытаемся выйти на него. Проверяемего прежние места работы. Раньше он работал водителем в аэропорту.

— Где?

— В аэропорту.

Дронго молчал. Очевидно, Касумов сам начал что-топрикидывать.

— Я понял, — сказал он, — вы думаете, кто-то был связан саэропортом?

— Обязательно связан, — убежденно сказал Дронго. — Сначалапридумали эту аферу с паспортами, потом провели груз в Москве черездепутатскую, приняли его здесь. И возможный убийца или сообщник убийцы работалв аэропорту. Все сходится, Касумов. Тебе нужно серьезно проверить именноаэропорт. Вполне возможно, что комбинацию с паспортами мог придумать человек,имеющий отношение к проверке документов на границе.

— Да-да, обязательно, — согласился Касумов, — мы всепроверим.

— И еще одно обстоятельство, — напомнил Дронго перед тем,как положить трубку, — если он беженец, то вряд ли захочет так просторасстаться со своей машиной. Ты же знаешь, что они платят за автомобиль большиеденьги. Значит, он либо будет искать покупателя, либо спрячет его где-нибудь.Думаю, он сам не убивал. Он бы не рискнул оставить машину без присмотра рядом сдомом убитого, чтобы потом его могли опознать. Скорее всего он привез убийцу ивстал у соседей, решив не подъезжать к тому дому и даже не наполнять егобассейн водой, чтобы иметь своеобразное алиби. Да, он надеялся таким образомобеспечить свое алиби, а получилось, что это улика против него.

— Сейчас мы все проверяем, — ответил Касумов, — думаю, квашему возвращению все выясним.

— А я постараюсь приехать раньше. Чего мне там делать целуюнеделю.

Прилечу через Тегеран.

— Успехов вам, — пожелал на прощание Касумов.

— До свидания.

Он положил трубку и, подумав немного, набрал уже другойномер. Это был телефон израильского посольства в Азербайджане.

— Доброе утро, — поздоровался Дронго, — мне нужен ПавелГурвич.

— Кто? — не понял дежурный.

— Песах Гурвич, — вспомнив о новом имени своего друга,сказал Дронго.

— Оставьте свой телефон, он вам перезвонит, — пообещалдежурный. Они не давали телефоны сотрудников посольства и командированных изИзраиля людей. Лишь проверив, кто именно звонил, разрешали своим сотрудникамперезванивать. На визитных карточках сотрудников посольства всегда стоял толькодежурный телефон.

Гурвич действительно перезвонил через десять минут.

— Я улетаю в Дамаск, — сообщил Дронго, — собираюсь всевыяснить на месте.

— Жаль, что не могу лететь с тобой, — вздохнул Гурвич, — вследующий раз выбери такую страну, чтобы мы могли полететь вместе. А Иран илиСирия слишком неподходящие для меня места.

— Обязательно, — засмеялся Дронго.

— Ты собираешься там оставаться неделю?

— Почему неделю?

— Следующий самолет из Алеппо прилетит только через неделю.

— Нет, — сказал Дронго, — я собираюсь вернуться черезнесколько дней.

Из Стамбула, — добавил он торопливо, твердо помня, чтоназвал Касумову Тегеран.

— Удачи тебе, — пробормотал Гурвич, — буду тебя ждать. Икуда ты летишь, там тебя тоже будут ждать.

— Спасибо. Где именно?

— Завтра утром у места, о котором я тебе говорил. В десять.

— Я понял, — быстро ответил Дронго. — Если у тебя появятсякакие-нибудь важные новости, можешь передать все моему отцу. Он в курсе моихдел.

— Я помню, — засмеялся Гурвич, — ты еще студентом дружил сосвоим отцом, рассказывал ему о своих похождениях.

— Скорее о своих трудностях, — отшутился Дронго и закрылтелефон.

Он вспомнил, о чем именно говорил ему Павел Гурвич. Летомвосемьдесят первого их курс проходил военную подготовку где-то за городом, впалаточном лагере, откуда почти все будущие офицеры каждый вечер ходили всамоволку. По субботам и воскресеньям они вообще не приезжали в лагерь,разумеется, если не были назначены на дежурство или дневальными, а попростусторожами пустых и часто изорванных палаток, стоявших без кроватей, печек,матрацев и одеял.

Военное руководство такой порядок более чем устраивал. Едуна четыреста человек и всю материальную часть на их снабжение офицеры клали всвой карман, закрывая глаза на отсутствие будущих офицеров запаса в лагере.Именно тогда Дронго, Гурвич и еще двое ребят решили отправиться на несколькодней в Ленинград. Тогда город еще так назывался. Они прибыли туда, поселились водной из лучших тогда гостиниц, расположенной напротив Александро-Невскойлавры, и на три дня устроили себе подлинный отдых, не отказывая ни в чем, в томчисле и во встречах с представительницами прекрасного пола. Отец был тогда вкомандировке в Москве и, когда друзья полетели в Баку, Дронго приехал в Москву,поселился рядом с отцом, в соседнем номере. По привычке он в первый же вечер нашелдевушку — это была обычная проститутка, работавшая в гостинице, — готовуюутешить его молодую плоть за пятьдесят рублей. Для Дронго образца восемьдесятпервого года это были огромные деньги, которых у него не было.