– Ты напоил им меня?

– Да, – ответил Рис. – Добавил всего три капли. Но тебе их вполне хватит. А сейчас, Делечка, я продемонстрирую тебе, как работает сей препарат. Это… неприятно, но не больно.

– Но ты же тоже его пил!

– И как понимаю, доза была куда больше, – иронично скривился Рис. – Но в моём случае «Колториум» почти бесполезен. А знаешь, почему? Для того чтобы он заработал, нужен сильный эмпат. Когда воля человека подавлена, на него очень просто воздействовать. И сейчас, милая клубничная девочка, ты мне сама расскажешь всё-всё, что так старательно скрываешь.

На губах Риса появилась такая коварная улыбка, от вида которой я снова попыталась освободиться. Вот только эффекта это не дало. А стоило эмпату поймать мой взгляд, как желание рваться на волю мгновенно пропало. Наоборот – сознание неожиданно затопила волна спокойствия и умиротворения. А ещё почему-то очень захотелось прижаться к Рису, обнять его, ощутить тепло его тела, запах кожи, вкус губ…

– Странно всё-таки, – сказал он, наклонившись ближе и нежно коснувшись пальцами моего подбородка.

– Что странно? – не поняла я. На самом деле я сейчас вообще мало что понимала.

– Твоё ко мне отношение. Что ты чувствуешь, когда смотришь на меня? – спросил Рис.

– Тепло, – ответила, даже не подумав скрывать. И даже зачем-то решила пояснить: – В груди будто теплее становится.

– Очень интересно, – задумчиво бросил Рис.

А я почему-то посчитала важным сказать:

– Но иногда мне очень хочется тебя ударить.

- Ну, это я и так знаю.

На его лице появилась самодовольная улыбка, которой мне дико захотелось коснуться губами. И я даже чуть подалась вперёд, пытаясь подняться, но меня быстро уложили обратно на маты.

– Почему? – выпалила обиженно.

– Потому что. – Дарис прекрасно понял мой порыв его поцеловать.

– Тебе жалко?

– Наоборот, – покачав головой, проговорил парень, и это прозвучало даже как-то виновато. – В другой раз, Дель. Когда ты будешь более адекватна. А сейчас давай всё-таки попробуем извлечь пользу из твоего безрассудства.

– Какую ещё пользу? – поинтересовалась настороженно.

Но он не ответил. И что удивило меня больше всего – Рис отпустил мои руки, освободил ноги и даже сам помог мне сесть. А когда разместилась напротив него, придвинулся ближе – настолько, что наши колени соприкоснулись.

– Дель, – мягко сказал Дарис, поймав мою руку и сжав пальцы, – расскажи мне о своём детстве, о маме.

Он произнёс это так проникновенно, с таким участием и даже сочувствием, что я сдалась без боя. Да ни о каком бое даже речи не шло! Сейчас я была готова сделать всё, о чём бы он ни попросил.

Рассказать о детстве? Какая малость! Мне хотелось поведать этому замечательному человеку обо всех своих тайнах. Да я в жизни ни к кому не испытывала такого безграничного доверия! Уверена, если бы сейчас Рис попросил ему выдать пароли от моих счетов, я бы всё с радостью выложила.

– О маме? – переспросила, чуть нахмурившись.

– Да, – кивнул он. – Как её звали?

– Амелия, – ответила я.

– А как она с твоим отцом познакомилась? – прозвучал очередной вопрос.

– Она была молодой журналисткой. Долго уговаривала его дать ей интервью. В итоге он согласился, а после они продолжили встречаться.

– Это она тебе рассказывала? – уточнил Дарис.

– Нет. Отец. Она умерла, когда мне было восемь, – сказала я, всё так же глядя ему в глаза. – Точнее, по официальной версии Амелия числится пропавшей без вести. Но я точно знаю, что её нет в живых.

– Почему ты так в этом уверена?

Я только пожала плечами, опустила голову и ответила то, что даже отцу не рассказывала.

– Потому что я видела…

Неожиданно стало нечем дышать. Перед глазами всё поплыло. Мир словно начал покрываться чёрными размытыми пятнами. А память гадко выдала то самое жуткое воспоминание. И как я ни пыталась от него отмахнуться, у меня не получилось.

– Говори, Аделия, – серьёзный голос Риса прозвучал совсем рядом. – Расскажи мне. Обещаю, потом тебе станет легче. Понимаю, что ты не хочешь вспоминать, но это необходимо.

– Зачем? – в моём тоне звучала настоящая обречённость.

Я не желала это вспоминать. Мне отчаянно хотелось просто вернуться в реальность. Отмахнуться от тех страхов, что и так преследовали постоянно. И неожиданно картинки прошлого отступили. Я снова осознала, что нахожусь в четырнадцатом тренировочном зале, что напротив сидит Рис, и что мне ничто не угрожает.

– Дель, сейчас ты уже не та девочка, какой была тогда, – мягким тоном проговорил эмпат. – Не беги от прошлого, окунись в него. Не нужно поддаваться страху, он и так тебе много лет портит жизнь. И сейчас всё это не наяву… и ты не одна, я рядом. Расскажи мне, что тебя так пугает. Выплесни это.

– Я не могу.

– Можешь, – заявил он. – Можешь, Дель.

Какое-то время мы провели в молчании. Рис смотрел на меня и, едва касаясь, поглаживал пальцами мои запястья. Он просто был рядом, и уже от одного ощущения его присутствия мне почему-то становилось легче.

Рассказать ему? Разве это что-то изменит? Увы, теперь уже невозможно что-то изменить. Станет ли хуже от того, что я поделюсь с ним грузом своих воспоминаний? Не думаю. Но почему бы не попробовать? Я ведь на самом деле никому никогда не говорила о том, что произошло в тот злополучный вечер. Даже полиции. Слишком боялась.

– Мы жили на Каруте, – начала, решив, что это тоже важно. – В тамошней столице, в довольно приятном, спокойном районе. Мне там нравилось, но мама всё время говорила, что он убогий. Она постоянно твердила, что достойна большего, что из-за меня вынуждена влачить жалкое существование. Что если бы не я, она бы давно жила в роскоши. А как-то, вернувшись откуда-то пьяная, она вдруг разрыдалась и сказала, что если бы не беременность мной, ей бы не пришлось покидать Дитерию. Тогда она впервые заикнулась о моём отце. Призналась, что он был женат, и что именно его жена заставила её уехать. Имён она не называла, да я, собственно, и не спрашивала.

– Тебе было с ней плохо? – спросил Рис, крепче сжав мою руку.

– Нет, – ответила, пожав плечами. – Мне было никак. Амелия не особенно баловала меня вниманием. Постоянно пропадала или в редакции, где работала, или на свиданиях. За мной приглядывала соседка. И знаешь, она мне стала, как родная. А мама… ей было не до меня.

– Уверен, она тебя любила, – с сочувствием сказал Рис.

Но я лишь отрицательно покачала головой.

– Она искренне и всей душой любила деньги, – прозвучал мой мрачный ответ. – Ради денег она была готова на всё, и её мало волновала моральная сторона вопроса.