После Второй мировой войны, в марте 1946 г., Сао Шве Тайк принимал участие в Панлонгской конференции, во время которой играл ключевую роль как видный представитель национальных меньшинств страны. Во время проведения данной конференции лидер национально-освободительного движения бирманцев и глава Антифашистской Лиги Аун Сан подписал декларацию с представителями меньшинств о создании союзного бирманского государства. В ноябре того же года Сао Шве Тайк был избран главой Верховного Совета горских народностей Бирмы, а 4 января 1948 г. был избран президентом Бирманского Союза. Это было сделано в угоду нацменьшинствам, дабы показать, что и они тоже причастны к созданию нового государства. Надо сказать, должность президента во многом носила церемониальный характер.

После окончания срока исполнения президентских полномочий Сао Шве Тайк стал главой Комитета по делам национальностей и оставался таковым вплоть до 2 марта 1962 г., когда в стране произошел переворот, после которого власть перешла в руки генерала Не Вина – в прошлом также соратника Аун Сана. Сао Шве Тайк, не разделявший социалистические идеи Не Вина, был арестован и умер в тюрьме (или был убит!?) 21 ноября того же года.

Интересно, что единственной жертвой «бескровного» переворота 1962 г. стал один из сыновей Сао Шве Тайка, убитый 2 марта того же года.

Утром 19 июля 1947 г. группа вооружённых людей в форме британской армии подъехала на джипе к зданию Секретариата колониальной администрации в Рангуне. В одном из помещений этого здания заседал Исполнительный совет, фактически представлявший собой переходное правительство колонии, которая скоро должна была получить независимость. Войдя в здание, вооружённые люди расстреляли из автоматов всех, кто принимал участие в заседании. В результате этой акции погибли девять человек, т. е. почти все члены переходного правительства, включая премьер-министра Аун Сана. С тех пор 19 июля считается в Бирме/Мьянме Днём мучеников и является нерабочим.

Подозрение в причастности к убийству пало на У Со – главу Патриотической партии Бирмы, бывшего премьер-министра страны в 1940–1942 гг., являвшегося политическим конкурентом Аун Сана. Дело в том, что незадолго до вышеописанных событий на У Со было совершено покушение, в котором подозревали сторонников Аун Сана. Вскоре после убийства последнего У Со был арестован британскими властями, осуждён и повешен 20 декабря 1947 г. Спустя некоторое время был арестован и приговорён к пяти годам тюрьмы британский офицер Дэвид Вивиан, передавший боевикам оружие.

Расследование данного убийства, однако, так и не дало вразумительного ответа, зачем У Со хотел устранить Аун Сана!? Поступая таким путём, вряд ли У Со мог рассчитывать на то, чтобы снова стать премьер-министром или президентом теперь уже независимой страны! Скорее наоборот, малейшее подозрение в причастности к убийству Аун Сана не оставляло мокрого места от карьеры У Со, что и произошло на самом деле. Обвинения в политической проституции – У Со сотрудничал с японцами во время войны – в той же степени касаются и Аун Сана.

Исходя из вышесказанного, вряд ли У Со был тем человеком, кому убийство почти всех членов переходного правительства было выгодным.

Очень сложно обвинить в убийстве и британские колониальные власти. Им, по сути, было всё равно, кто будет править в стране после их ухода, поскольку в Бирме в 1947 г. не существовало ни одного лидера, который стопроцентно был бы настроен пробритански. Это убедительно показали последующие события – сразу же после обретения независимости Бирма взяла активный курс на неприсоединение к социалистическому или капиталистическому блокам. Данный курс, несмотря на заявленный нейтралитет, по своей сути всё равно был антиколониалистским и имел социалистическую направленность. Более того, власти страны постепенно вообще сошли на путь сворачивания активных контактов с внешним миром.

Таким образом, убийство Аун Сана и других членов переходного правительства 19 июля 1947 г. по-прежнему остаётся главной загадкой в новейшей истории страны.

Это не заблуждение, а скорее пропагандистский штамп, который нередко звучит в западных СМИ. В результате многие доверчивые обыватели начинают верить, что в Бирме/Мьянме дело обстоит действительно так.

На самом деле говорить о том, что «Бирма/Мьянма охвачена гражданской войной», некорректно. Так можно утверждать лишь относительно тех стран, где военные действия ведутся либо на всей территории страны, либо на большей её части. Что же касается Бирмы/Мьянмы, то военные действия, носящие характер вялотекущей партизанской войны, то угасающей, то вновь вспыхивающей, имеют место лишь на некоторых окраинах страны, населённых национальными меньшинствами. В районах, где подавляющее большинство населения – этнические бирманцы, а также вблизи основных провинциальных центров, включая главные города национальных штатов, всё спокойно и жизнь носит вполне мирный характер.

У читателя может возникнуть логичный вопрос: а почему же повстанцы не переносят военные действия на улицы бирманских городов, почему нет терактов в Янгоне и других городах страны? Это связано с тем, что каждая вооружённая группировка повстанцев имеет своего рода «прописку», причём нередко закреплённую неофициальными соглашениями с бирманской армией. Иными словами, военные неофициально признают, что тот или иной район страны, как правило, совпадающий с местом проживания той или иной народности, имеющей свои вооружённые формирования, находится под контролем соответствующей вооружённой группировки. За пределами данного района эта группировка не имеет прав появляться, да и смысла в этом нет, поскольку в других местах живут другие народности, у которых имеются свои вооружённые формирования. Последние нередко в той или иной мере ассоциированы с вооружёнными силами Бирмы/Мьянмы и далеко не всегда находятся в состоянии войны с ними. Почти все представители таких вооружённых формирований имеют собственную униформу с соответствующими нашивками. Если военных по тем или иным причинам перестают устраивать границы «зоны прописки» той или иной группировки, военные либо пытаются договориться с повстанцами об урезании сферы влияния последних, либо начинают военные действия, нередко даже с применением артиллерии и авиации, с целью заставить противоположную сторону пойти на уступки. Случаев, когда та или иная группировка полностью теряла контроль над своей «зоной прописки», почти не встречается. Это является своего рода спецификой гражданской войны в Бирме/Мьянме, и именно поэтому, приезжая в страну, совершенно не чувствуешь того, что на некоторых территориях страны идёт самая долгая в новейшей истории война.

Это верно лишь в том смысле, что правительство Бирмы/Мьянмы контролирует далеко не все национальные окраины страны, а также верно в том, что на некоторых окраинных территориях государства имеют место военные действия между правительственными войсками и вооружёнными формированиями повстанцев.