Он вновь уселся на подлокотник и накрыл губы женщины пальцем:

– Тш-ш.

– Дан…

– Тихо, душа моя, дай мне объясниться.

– Не жела…

– И тем не менее, – уже не палец, а ладонь мужчины накрыла рот шейды, и он нагло заявил: – Лучше дай мне высказаться. Ты же знаешь, что я всё равно сделаю, как хочу, или мы до ночи будем препираться. – Тельма засопела, но все-таки затихла. Она скрестила на груди руки и посмотрела в глаза бывшего любовника. Эйдан мило улыбнулся: – Всегда восхищался твоим умом, дорогая. Разумней женщины нет во всей столице. И прекрасней. – Завладев одной рукой шейды, инквизитор поцеловал ее и мягко сжал пальцы. – Тельма, я совершил ошибку и признаю это. Но я хотел избавить нас от долгих объяснений. Драгоценная моя, я не хотел истязать сердце словами прощания. Да, это было малодушно, даже, наверное, трусость, но я так прикипел к тебе…

– Лжец…

– Тш. Я еще не закончил. Поверь, мне больно даже от мысли, что заставил тебя страдать. Но вот я здесь, у твоих ног и жду приговора.

– Пошел прочь, Дан…

– И прежде, чем ты примешь решение…

– Я уже приняла.

– Я бы хотел заверить тебя, что отношусь к тебе с искренней теплотой и восхищением.

– Дан…

– Я искренне раскаиваюсь в том, что причинил тебе боль и проклинаю свое малодушие. Такая женщина, как ты, душа моя, должна быть окружена почитанием и преклонением. И я готов вернуть свой долг. Драгоценная моя, твой взор полон гнева, но как же ты восхитительна в эту минуту! Тельма… Тельма… – голос шейда стал тише и проникновенней. Он судорожно вздохнул и в третий раз повторил ее имя, продолжая удерживать взгляд женщины в ловушке: – Тельма…

В дверь постучали. В гостиную просунулась голова лакея, и благородные шейды в один голос воскликнули:

– Пошел вон!

– Слушаюсь, – голова лакея исчезла.

Тельма, наконец, отвернулась и протяжно вздохнула:

– Ох, Дан, как я могу тебе довериться, если однажды ты уже предал мое доверие?

– Об этой ошибке я не устаю сожалеть, – шейд поник головой.

– Ты поступил подло, бросив меня. Представь мое состояние, когда я просыпаюсь, а на столе записка, в которой ты так сухо и отвратительно уведомляешь меня, что между нами всё кончено. Это было низко.

– Признаю, душа моя. Оправданием мне может служить лишь то, что я был вынужден покинуть тебя по спешному делу.

– Я ощущала себя какой-нибудь… шлюхой!

– О-о, не говори так, – он прижал ее ладонь к груди. – Ни на мгновение не желал, чтобы ты так о себе думала.

– Но ты меня бросил!

– Всего лишь был вынужден уехать, и избежал долгих объяснений.

– У тебя появилась другая, да? Ты просто избавился от меня? Я столько всего передумала…

Другой у Эйдана на тот момент не было. Просто он проснулся тем утром и понял, что отдыху пришел конец и пора убираться из столицы. Да и отношения с Тельмой уже успели прискучить, поэтому он написал короткую записку и ушел, пока его любовница досматривала сладкие сны после веселого вечера и жаркой ночи. Виллор знал, что она ждала от него иного развития события, видел, что дама не против сменить имя Лавералль на Виллор, но женитьба никогда раньше не входила в планы старшего инквизитора, да и своей супругой он видел женщину иного склада. Потому и обошелся коротким посланием, действительно избежав объяснений и надрывных сцен с обвинениями. Портить впечатление от приятных отношений скандалом шейд не хотел.

– Тельма, – Эйдан укоризненно покачал головой, – о чем ты думаешь? Не было у меня другой. И сейчас я по-прежнему свободен. Я же говорю тебе, у меня возникли дела, которые занимали всё мое время.

– Два года?!

– Дорогая, я кто, по-твоему? Гуляка и повеса? Оставь ненужные подозрения.

– Я не знаю…

Виллор поднялся на ноги, рывком выдернул охнувшую женщину из кресла и прижал к своей груди:

– Ну, перестань же дуться и обними меня, как раньше.

– Ты еще не заслужил моих объятий, – ответила Тельма, но в ее голосе уже было больше кокетства, чем упрямства и обиды.

– Тогда позволь мне преподнести тебе небольшой подарок, как символ моего искреннего раскаяния, – лукаво улыбнулся старший инквизитор и извлек из внутреннего кармана футляр с браслетом.

Тельма снова охнула, глаза ее сверкнули предвкушением, и вскоре она уже любовалась подношением, надетым на ее запястье.

– Хорошо, – наконец сказала она, оторвав взгляд от браслета, – я не буду прогонять тебя. Но знай, так легко моего прощения ты не добьешься, и на мою постель можешь не рассчитывать, покуда обида не исчезнет окончательно.

– Согласен, – искренне ответил шейд. – Я приложу все усилия, чтобы заслужить твое прощение. Однако прошу о малом, позволь мне пригласить тебя на прогулку и обед в нашей любимой ресторации.

В глазах шейды мелькнуло удивление. Похоже, она ожидала продолжение штурма, но тут же приняла условия игры.

– Так и быть, – она ткнула пальчиком в грудь инквизитора, – я окажу тебе честь и уделю немного своего времени.

– Ты невероятно щедра, – Эйдан вновь прижался губами к руке Тельмы. – И восхитительна сверх всякой меры. Я вновь покорен.

– Льстец, – рассмеялась шейда Лавералль. – Ну, хорошо, подожди меня, я приведу себя в порядок.

– Сгораю от нетерпения, – заверил ее Виллор, в который раз поцеловал руку и мягко подтолкнул к двери. – Жду, душа моя.

После упал в кресло и поздравил себя с успехом. Теперь оставалось вытянуть из Тельмы необходимые сведения, но это было уже не так сложно. Вскоре словесный поток шейды будет не остановить. Эйдан закинул руки за голову и прикрыл глаза. Углублять возобновленного знакомства до близких отношений он не собирался. Более того, хотел всё закончить в течение одного-двух дней, если нужды в шейде Лавералль больше не будет. Ни стыда, ни сожалений старший инквизитор не испытывал.

Впрочем, наверное, он бы воспользовался возможностью вспомнить страсть Тельмы, но… не хотел. Она была хороша, безусловно хороша: яркая, с утонченными чертами лица, с порочным ртом, который мог дарить наслаждение, умелая в ласках и жадная до удовольствий. Однако сейчас все эти таланты меркли, теряли свое прежнее упоительное значение. Пустота прежних отношений вдруг так ясно предстала перед шейдом. Душа просил иного, она жаждала чувств – взаимных, откровенных, искрящихся, способных превратить жизнь в многогранный бриллиант, где каждая грань будет играть своим особенным светом.

Старшему инквизитору хотелось ощутить всю полноту жизни, и она не заключалась в бесконечном служении избранному делу или кратковременных связях, сколько бы телесных удовольствий они не несли. Страсть угасала, желание притуплялось, как только наступало пресыщение. Служба… Она несла в себе моральное удовлетворение, но итог ее был известен: одинокая старость в стенах обители или в собственном поместье. Какая разница? Прав был Бирте, во всем прав – упущенное время вернуть невозможно, от груза лет не избавишься и прошлое не изменишь. И чтобы не растерять себя в бесконечных рейдах и спальнях случайных любовниц, стоило озаботиться будущим сейчас, еще в настоящем, пока оно не стало безвозвратным прошлым. И шейда Тельма Лавералль не могла дать одинокому мужчину ничего, кроме краткого наслаждения, и значит, он не будет терять с ней драгоценное время. Хватит.