– Что же вы дверь-то не заперли. – Вырвалось у Зарины, захотелось рассмеяться впервые за время черно-белой жизни – такими нелепыми были эти растрепанные, смущенные дети.

– Зарина… – начал было Витька, но громко икнул и замолчал.

Ангелина недобро покосилась на него.

– Чего стоите-то? Марш отсюда! – скомандовала Зарина.

Дети переглянулись и медленно, нехотя пошли прочь.

– Ключи мне, – остановила Зарина все еще икающего Витьку. Тот бросил растерянный взгляд на Ангелину, шагавшую впереди, помедлил и протянул связку.

– Надеюсь, кроме вас, тут никого нет? – спросила Зарина, принимая ключи.

– Нет, – буркнул Витька.

Зарина заперла кабинет. Проводила нарушителей на первый этаж и, убедившись, что они вернулись в актовый зал, опустилась на скамью.

«Ну, дают!» – подумала она, и губы сами собой растянулись в улыбке, плечи задрожали и тихий смех заклокотал в горле, готовый вырваться наружу громкими раскатами.

Четыре часа – надо бы идти домой, но Зарина медлит, стоит у окна и листает зачитанную до дыр методичку. Тишина – в школе осталось только начальное звено, да и те два класса сидят на уроке. Чего-то не хватает, не сказать, чтобы очень важного, бесценного, но все-таки…

Неужели Ники? Она в последнее время очень редко заходит. Вот сегодня ее не было вообще. Почему? Почему? Ведь она всегда раздражала, как назойливая муха, напоминала, бередила рану. А теперь, теперь ее не хватает? Неужели ее?..

Открывается дверь – Аля молча входит и садится на стул. Лицо ее бледно и сосредоточенно.

– Почему люди так легко разбрасываются любовью? – спрашивает она, ни к кому не обращаясь. – Отталкивают ее, отказываются? Почему не дорожат ею? Они думают, что их может полюбить кто угодно в любой момент? Глупо, как глупо, – смотрит на Зарину. – Знаешь, меня никогда не интересовало – любят меня или нет, мне было достаточно того, что люблю я, а что там думает себе мой возлюбленный – побоку. Мне хорошо с ним – и ладно. Это эгоизм?

Зарина пожимает плечами.

– Эгоизм, – заключает Аля, – мне-то хорошо, а ему, ему-то как? А с другой стороны – я безвозмездно дарю ему свою любовь, разве это плохо? Ведь нет?

– Хорошо, наверное, хорошо, – кивает Зарина.

– Тогда почему? Ведь любить его, как я, уже явно никто не будет. Другие так не умеют любить.

– Аля… – Зарина подходит к ней ближе и заглядывает в глаза, полные слез.

Аля, дрожа от негодования и обиды, отворачивается:

– Не смотри, – поднимается и уходит, оставляя Зарину в полном смятении.

Позже, много позже, Зарина узнает, что Аля рассталась с сыном директора. Причина банальна – измена. Оказалось, что он вовсе не любил Алю, вообще ничего к ней не чувствовал. Да и к этой, разлучнице, как предполагала Аля (в утешение себе), у него тоже не было никаких чувств. Может, он просто железный человек без сердца? Зарина видела его пару раз – серый, холодный, без эмоций, будто вылит из металла, блестит, а не греет.

Вот его отец, Степан Абрамович, совсем другое дело – человек добрый, сердечный, всегда поможет и поддержит, а как умеет разрешать конфликты – любой психолог позавидует!

Аля рассказывала, что в тот день, когда она заходила к Зарине, Степан Абрамович вызвал ее к себе в кабинет и долго просил прощения за своего сына. А она сидела перед ним, опустив влажные ресницы, и теребила платок. Потом, едва взглянув на него, порывисто обняла и залилась слезами, зарывшись лицом в мягкий свитер. А Степан Абрамович гладил ее по голове, бормоча слова утешения. Таким образом, виновный был прощен, а грех его искуплен… Прощен ли? Искуплен ли?.. Этого Зарине, увы, понять не удалось, но то, что Степан Абрамович стал добрым верным другом Али, было очевидно. Между ними установились теплые отношения, что не могло не породить множество слухов и сплетен, к которым, однако, и Аля, и Степан Абрамович, а вместе с ними и Зарина относились спокойно, даже с юмором.

Итак, жизнь шла своим чередом – близились летние каникулы, визиты Ники становились все реже и реже, пока не прекратились совсем. Зарина поняла, что ей не хватало именно ее: веселое щебетание девочки согревало душу и пробуждало от пустого черно-белого сна и в то же время заставляло помнить, помнить и продолжать любить. Она была ниточкой между Зариной и им. Ника возвращала ей ту любовь, которую Зарина дарила когда-то через нее Андрею.

«Видимо, любви было не так много, если все прекратилось так быстро», – подумала Зарина, запирая кабинет на ключ.

– Зари-и-ина Сергеевна, а Зари-и-ина Сергеевна, я вас жду, – за спиной девушки стояла Ника и улыбалась.

– Ника…

– Вы уже домой?

– Да.

– Можно я с вами, ну мо-о-ожно?

– Но нам же не по пути. – У Зарины дрожал голос.

– Ну немножко же по пути, – засмеялась Ника.

– Хорошо.

– И давайте в милипутиков сыграем? Давайте? – Ника вцепилась в рукав.

– Хорошо.

Они распахнули двери, и май окатил их солнцем с головы до ног.

– И надолго вы к нам, Кирилл Александрович? – ехидно спросила полненькая работница отдела кадров, небрежно листая трудовую книжку, пестрящую печатями.

– Как карта ляжет, – усмехнулся Кира.

Девушка неодобрительно глянула на него.

Он нигде не задерживался больше года, ну максимум двух лет. Друзья, которые у него, тем не менее, были (несмотря на его своеобразный образ жизни), не без оснований подозревали в нем цыганскую кровь. Он же знал это наверняка – ему рассказывала мать, что прабабка его была дочерью заезжей цыганки, неизвестно почему отбившейся от табора и осевшей в их маленьком городке. Тяга к кочевничеству не единственное, что унаследовал от прабабки Кира: вьющиеся волосы цвета воронова крыла, большие черные глаза, смуглая кожа – также подтверждали семейную легенду.

– И как это вы с вашим образованием психологом работали? – девушка протянула ему бланк заявления: – Заполните.

– М, – кивнул Кира. – Так и работал, с кадрами нынче сами знаете – беда. А что вам мое образование не нравится? Думаете, педагог-дефектолог психологом работать не может?

– Нет, не может. – Она делала копии паспорта и диплома.

– А учителем истории может, значит? – усмехнулся он, заполняя бланк.

– Медкнижка? – ушла от ответа девушка.

– Есть.

– Медосмотр?

– Пройден.

– За расписанием к завучу, – отрезала девушка, принимая заявление и медкнижку, возвращая паспорт и диплом.

– Как у вас все быстро, – улыбнулся Кира, показывая белые зубы.