Она легко оторвала столик от пола и хотела его нести, ноАлекс отобрал – он не мог позволить женщине таскать пусть не тяжелые, ногромоздкие вещи, когда у самого одна рука свободна. Лариса пошла к выходу, нотут вспомнила, что кое-что забыла.

– Фотография-то! – воскликнула она, возвращаясь ккровати, на которую Алекс бросил карточку перед тем, как выйти за Ларой вприхожую. – Ты так ее и не увидел! – Она продемонстрировала Алексупортрет Графини и хотела было сунуть его в карман, но Данченко ее остановил:

– Подожди! – Он поставил сумку на столик и протянулруку к фотографии. – Позволь взглянуть?

Лариса отдала ему снимок. Его реакция ее явно удивила, ноЛара не задала ни единого вопроса. Чудо, а не женщина!

– Ты не поверишь, – задумчиво сказал Алекс, рассмотревизображение. – Я знаю эту даму...

– Знаешь? Откуда?

– Ее портрет (не этот, другой) я видел среди вещей бати.

– Бать, можно вопрос? – обратился к отцу Алекс сразупосле того, как внес в квартиру Ларины вещи, а сама она отправилась в ванную.

– Задавай, конечно, – пожал худыми плечами старик.

– Почему ты не сказал, что был знаком с Эллиной Берг?

Казалось, Михаил Степанович Дубцов давно ждал этого вопроса,потому что не удивился, а только вздохнул тяжело и, опустив глаза, медленнопроговорил:

– Не хотел я, чтоб вы знали...

– О чем?

– Обо всем, что касается Эллины...

– Но почему?

– Да потому, что все глупости в своей жизни я совершил из-занее. Матери вашей жизнь испортил. Егору. Да и себе тоже... – Он поднял наАлекса глаза. И тот поразился их выражению. Никогда раньше не видел онстолько печали во взгляде бати. – Вот вы с Сережкой не верите, что бываютроковые женщины, а на самом деле они есть. Эллина, по крайней мере, именно изих числа. Всем, с кем ее сталкивала судьба, жизнь покалечила. И, главное, нецеленаправленно (она никогда не была жестокой), а как-то само собой всеполучалось...

– Я не очень понимаю, к чему ты ведешь...

– Я любил ее, Саша! Любил так, что готов был на все,лишь бы она стала моей... Но она моей так и не стала!

– Постой... – Алекса осенила догадка, – так тотсамый Мишка... Это ты?

Батя не ответил, но по его лицу все было ясно.

– Расскажи мне все, – попросил его Алекс.

– Мне стыдно, сынок, – хрипло сказал Михаил Степанович.

– Я не осужу... Не имею права...

– Нет, Саня, вот как раз ты и имеешь... – Он крутанулколеса своего кресла, направляя его в кухню. Серьезные разговоры он вел толькотам. – Но уж коль все раскрылось... У меня нет выбора...

– Я слушаю, батя.

– Я обманывал тебя с первых дней нашей встречи. Твойотец не спасал меня, и я ничем не был ему обязан. Когда-то мы дружили, тут я несоврал. Но как только между нами встала Эллина, всему пришел конец.

– Давай без общих фраз, ладно? Я пока ничего непонимаю...

– Я полюбил ее с первого взгляда. Помню, выхожу изштаба, а мне навстречу бежит женщина необыкновенной красоты. Глаза горят,локоны развеваются. Вся такая яркая, глазастая, темноволосая, смугло-румяная,шинель нараспашку, а на руке бинт белеет... Думаю, к кому ж она так бежит?Оказалось, к Егору, другу моему... Чуть не упав, подскочила к нему, бросиласьна грудь, а у самой ранение свежее, больно ей... Но радости... – Онприкрыл глаза ладонью, будто ее образ до сих пор стоит перед глазами и слепитего. – А потом она пела для него. Нет, понятно, что для всех солдат иофицеров, но обращалась она именно к Егору. Боже... Как я ему завидовал! Послевыступления я попытался с ней подружиться, но Эллина не воспринимала никоговокруг, только своего Малыша... А потом она исчезла! Но ее образ оставалсясо мной. Эллину я не видел три с лишним года. Когда война закончилась и мывернулись с фронта, первое, что я сделал, это упросил Егора взять меня с собойк ней в гости. Эллина не особенно обрадовалась встрече со мной. А вот я...Я чуть от счастья не умер, когда увидел ее вновь... – Он радостноулыбнулся: воскрешая в памяти те моменты, он, очевидно, воскрешал иэмоции. – Вскоре Эллина с Егором поругались. У них постояннослучались ссоры. На ровном месте! И я решил этим воспользоваться. Пришелделать ей предложение...

– Но она отказала?

– Да. И отказывала мне еще десяток раз! Но я не отступал.Я хотел заполучить Эллину любой ценой. Вот почему я пошел наподлость... – Бате трудно было говорить. Руки его тряслись большеобычного, лицо напоминало скорбную маску. Алекс хотел его остановить, но МихаилСтепанович, поняв это, упрямо мотнул головой. Он решил облегчить душу. –Ты знаешь, что я был «особистом». В войну я расследовал дела о побегах ивзятии в плен. Сейчас ни для кого не секрет, что солдат, угодивший к фашистамдаже на день, становился объектом для подозрения в связи с врагом. Его за этовремя могли завербовать, значит, он автоматически попадал под категорию«потенциальных предателей». Так вот твой отец пробыл в плену неделю. Но сбежали вернулся в расположение части. Я, как его друг, замял это дело.И пообещал не вспоминать до конца жизни...

– Обещания не сдержал, так я понимаю?

– Совершенно верно, – понурился батя. –В 1946-м, когда Эллина в десятый раз мне отказала, я выставил Егоруультиматум. Я сказал ему: или ты от нее отказываешься, или я возобновляюдело, и ты отправляешься по этапу. Егор знал, что в моих силах упечь егонадолго. Поэтому вынужден был разорвать связь с Эллиной...

– В смысле, уйти от нее?

– Просто уйти – не выход. Они все равно помирились бы.Эллина вернула бы его, она умела манипулировать мужчинами, даже такими, кактвой отец. Мне нужно было сделать так, чтоб Эллина разочаровалась в Егоре исама его бросила. Зная, что она не прощает предательства, я вынудил твоего отцанаписать на нее донос. В его оправдание могу сказать, что я уверил его втом, что Эллине ничего не грозит. Я просто покажу его ей (в качестведоказательства его предательства), а потом уничтожу. Егор сделал так, как я емувелел...

– Не может быть, – только и мог выговорить Алекс.

– Почему, Саня? Егор себя спасал. В этом нет ничеготакого... Многие в то время поступали так же. Тем более с его стороны это былоне совсем предательство, скорее компромисс...

– Нет, это было именно оно, – жестко заявилАлекс. – Я лучше б в лагеря отправился, чем вот так отказался отлюбимой женщины...

– Хорошо строить из себя идеалиста, когда тебе ничего неугрожает, – сердито сказал батя. – А ты пожил бы в то время!

– Спасибо, что защищаешь его, но... – Алексу стало непо себе. Не ожидал он услышать о своем кумире-отце нечто подобное. – Ненадо, бать. Просто излагай факты.