— Выбор есть всегда, Эмили. Мой отец, например, предпочел делать вид, что он вовсе не герцог, пользуясь при этом всеми привилегиями своего положения. Я же предпочитаю быть полезным, когда есть такая возможность. — Он хитро улыбнулся ей. — Но это вовсе не значит, что герцог не может позволить себе немного позабавиться.

Он неожиданно поцеловал ее в щеку и бросился к согнувшемуся и на вид очень древнему дереву. На глазах у Эмили ухватился за одну из нижних веток и, подтянувшись, в одно мгновение очутился на ней. Он взбирался все выше сквозь густую листву, пока не оказался на толстой ветви, склонившейся над водой.

— Что вы делаете? — воскликнула Эмили. — Вы же упадете!

— О, это вряд ли. Я постоянно так делаю.

— Постоянно?

— Правда, некоторое время не практиковался. — Он снял рубашку и сапоги и бросил их Эмили. Стоя на высоте и балансируя на ветке с обнаженным торсом и растрепанными волосами, он был подобен первозданному лесному богу. Озорной и чувственный дух леса.

Он потянулся и достал откуда-то сверху длинный, связанный узлом канат, крепившийся к ветви над его головой. Маленькое деревянное сиденье было привязано к концу каната, как качели.

К ужасу Эмили, канат выглядел очень старым и ненадежным. Он наверняка висел здесь с самого его детства! Но Николас бесстрашно ступил на деревянное сиденье, крепко вцепился в веревку и, оттолкнувшись, взлетел высоко вверх.

— Нет! — вскрикнула Эмили.

— Смотрите, Эмили! — позвал он в ответ.

Он взмывал над ее головой и снова над водой. Его лицо светилось радостным возбуждением и восторгом, которые она никак не смогла бы осудить, несмотря на ужас, охвативший ее в эти секунды.

— Видите, это просто!

Он пролетел так еще пару раз, поднимаясь в воздух все выше, и нырнул в заводь. Шумный всплеск отметил место, где он вошел в воду. Его не было видно на поверхности довольно долго.

Эмили стояла, прижав ко рту ладонь, и ждала, затаив дыхание. Она вспомнила, как он упал в Серпантин с несчастным ребенком в руках. Здесь было гораздо глубже, чем там.

И тут он вынырнул. Радостно бил по воде руками, его крик разносило эхо.

— Восхитительно! Вода такая теплая.

Эмили рассмеялась и отчаянно сжала в руках его рубашку.

— Я верю вам на слово.

— Нет, вы должны попробовать сами, — настаивал он, плывя к берегу и рассекая поверхность воды размашистыми плавными ударами, почти не оставляя брызг. Только ступив на гальку, он отряхнулся, и вокруг него поднялось облако блестящих прозрачных капель. Он сосредоточенно смотрел на нее.

Смех Эмили стих, и она сделала шаг назад:

— Но я не умею плавать.

— Совсем?

— Совсем. Моя мама сочла, что это занятие не подобает юной леди.

— А у нас в семье так не считают. Все мои сестры отлично плавают. Пойдемте, я научу вас.

Эмили подумала о неловкости своих движений, что проявлялось даже в танце, а плавание, очевидно, гораздо сложнее.

— Что, если я упаду?

— Я не дам вам упасть, обещаю. — Он с трудом вырвал у нее из рук свою рубашку, в которую она так крепко вцепилась, бросил ее на землю и протянул Эмили руку, уверенно глядя ей в глаза. — Вы мне доверяете?

Доверяла ли она ему? Можно ли вообще ему доверять? С ощущением, будто делает шаг в огромную, глубокую пропасть, она неуверенно кивнула:

— Что ж, вы не позволили мне попасть стрелой в саму себя во время стрельбы из лука.

Николас рассмеялся:

— Вы очень искусно обращались с луком, а значит, скоро станете прекрасной пловчихой.

Опасаясь передумать, Эмили сняла туфли, чулки и платье и пошла в воду в одной сорочке.

— Действительно теплая, — с удивлением заметила она. Мягкая теплота воды нежно обволакивала ее ноги и бедра и слегка щекотала мелкими волнами.

Николас держал ее за руки, и они заходили все глубже. Пока ее ноги еще касались дна, он вдруг схватил ее за талию и поднял над собой. Кружил и кружил в своих руках, солнце блестело бликами на их мокрой коже, а вокруг бриллиантами рассыпались брызги. Она смеялась, звонко и заразительно, все крепче сжимая его плечи, и казалось, весь мир сошел с ума, но ей не было до этого дела.

Эмили смотрела на него с восхищением, зачесанные назад волосы открывали его прекрасное лицо. Он смеялся с ней вместе, глаза светились восторгом, он разделял ее головокружительное удовольствие.

В это мгновение, как гром среди ясного неба, на нее сошло озарение. Она вдруг осознала, что быть с ним больше не было для нее обязанностью, или компромиссом, или спасением от скандала. Теперь он значил для нее гораздо больше, хотя они провели вместе лишь несколько дней и она только начала узнавать его и, как выяснялось, саму себя.

Она влюблена в него. Влюблена в собственного мужа!

Это внезапное озарение было так чудесно и в то же время так ужасно, ведь он не сможет ответить ей взаимностью.

«Пожалуйста, пожалуйста, я не хочу закончить так же, как его несчастная мать, — в отчаянии думала она, — только бы он не узнал о моих чувствах».

Чтобы не прокричать роковые слова: «Я люблю вас», она резко повернулась и поцеловала его, вложив в поцелуй все, что боялась выразить словами. Это ее тайна. Возможно, навсегда.

Он еще крепче сжал ее талию, а она обхватила ногами его бедра. Поцелуй их становился все более страстным, они тонули в нем, словно пытаясь достичь чего-то недосягаемого, манящего. Ускользающей связи, к которой она так стремилась.

Внезапно Эмили необыкновенно осмелела и уже не принадлежала себе, открыв желание и силу любви. Вожделение рвалось наружу. Она запустила пальцы в его волосы, прильнула к его устам, осмелившись коснуться его языка своим, ведомая жаждой ощутить его вкус. Восхитительный, словно солнечный свет и кристально чистая вода. Было в этом что-то неизведанное и сладостное, присущее лишь ему. Это ощущение кружило голову, будто игристое вино.

Она жаждала его самого. Ей хотелось всего.

— Эмили, Эмили… — почти задыхаясь, повторял он.

Он приоткрыл губы и скользнул ими по ее щеке, подбородку, шее, которую она выгнула, откинув голову назад. Он коснулся зубами ее плеча, и она вскрикнула от пылкого желания, вспыхнувшего в ней.

— Вы сводите меня с ума. Я более не чувствую себя собой, — прошептала она. Пальцы ее еще крепче вцепились в его волосы, когда он целовал ее плечи и груди сквозь промокшую ткань сорочки. — С вами я чувствую себя как…

— Как, Эмили?

— Мне не хватает слов! Чувствую себя такой дикой, такой свободной.

— Да, Эмили, я хочу, чтобы вы были свободны. Хочу дать все, что вы захотите!

Эмили хотела его самого. Их губы снова встретились в безудержном поцелуе, в котором не было места ни размышлениям, ни осторожности, лишь всепоглощающая страсть, способная разрушить любые препятствия.