— Я не могу оставить Дамиана одного, — возразила япридушенным голосом.

Она подошла и отодвинула их всех от меня прочь.

— Пошли, тебе требуется доза свежего воздуха иоткрытого пространства. Доктор велел.

Она протянула мне руку, тщательно следя при этом, чтобы доменя не дотронуться — как если бы лучше меня знала, что я чувствую. Потомподвела меня к шторам и вытолкнула сквозь них на открытое пространство веранды.

Свет ослеплял, и в первую секунду я ничего не видела. Когдазрение вернулось, Лилиан стояла от меня настолько далеко, насколько позволялконтур террасы. Она ничего не говорила, только любовалась видом.

Я попыталась что-то сказать, потом подумала: «А хрен с ним,права она». Подойдя к перилам, я стала смотреть на деревья. Они переливалиськалейдоскопом красок. Ветер шевелил оранжевое и жёлтое, водопад листьевшелестел, будто кто-то перевернул корзину с золотом. Небо синело той идеальнойсиневой, которая здесь бывает только в октябре, будто оно стало ближе, чище,будто его только что покрасили синим, будто любое чистое небо до сегодняшнегодня было только репетицией вот этих коротких недель невыносимой синевы. Явдыхала тяжёлое золото солнца, настоянное на светлом сиропе листьев. Пахлоосенью — резким, чистым, острым запахом, сложенным из аромата опавших листьев,ночной прохлады, тёплого дыхания дня перед сумерками. На языке ощущался вкуспирога или свежего хлеба, густой, ореховый, сладкий. Я набирала стольковоздуху, что грудь трещала, и все равно тело не хотело отдавать его обратно.

Так я и стояла, прислонившись к перилам, впивая солнце, цвети густой запах осеннего леса. И улыбалась беспричинно и спокойно, когдазаговорила доктор Лилиан. Она стояла у другого конца террасы, будто бояласьменя стеснить в буквальном смысле.

— Лучше стало?

— Да, — ответила я и улыбнулась, хотя и смутиласьслегка. — Извини, что я там с собой не справилась.

— В тебе много изменилось за очень короткий срок,Анита.

— Что тебе известно?

— Я знаю, что ты как-то привязала себя к Дамиану иНатэниелу, вроде как Жан-Клод привязал к себе тебя и Ричарда. Знаю, что этовышло случайно. Чудо, что никто при этом не погиб.

Я вздохнула, и улыбка меня оставила.

— Ну, да, я могла справиться и получше.

— Никто не может справиться со всем, с чем можешьсправиться ты, Анита, ни хуже, ни лучше. Ты продолжаешь всех нас удивлять.

— Нас — это кого?

Она улыбнулась:

— Всех нас — оборотней, вампиров, вообще всех. Я немогу говорить от имени каждого оборотня или вампира, но я знаю, что крысолюдовты продолжаешь удивлять. Никогда не знаешь, что ты дальше сделаешь.

Она прислонилась к перилам, скрестив руки перед собой начистой белой рубашке.

— Я уже тоже не знаю.

— Проблема с потерей контроля?

— Знаешь, вот именно сейчас мне совершенно не хочетсязаниматься психоанализом.

— Ладно, — согласилась она. — Но в следующийраз, когда почувствуешь приступ клаустрофобии и захочешь воздуху, пойди подыши,окей?

— Это было так заметно?

— Если я скажу «да», тебе не понравится, потому что тыне любишь, когда читают твои мысли. Если скажу «нет», мне придётся соврать, аэтого ты тоже не любишь.

— Со мной невозможно иметь дело?

— Не невозможно, но и нельзя сказать, что легчелёгкого. — Она чуть засмеялась, смягчая смысл своих слов, и спросила: —Как насчёт вернуться обратно?

Я сделала ещё один глубокий вдох и ответила:

— Да, конечно.

И она кивнула.

— Ладно, только поосторожнее отдёргивай шторы. Я бы нехотела слишком заливать Дамиана этим красивым солнцем.

Я кивнула, чувствуя, как покидает меня хорошее настроение.Ещё не переступив порог раздвижной двери, я ломала голову: и что же мне теперьс ним делать? Не могу же я целый день держать его за ручку? Или как?Сколько-то, конечно, смогу, но целый день — это я с ума сойду. Особенно еслиэто будет не только сегодня, но каждый день. Мне вдруг представиласьбесконечная череда дней с постоянно привязанным ко мне Дамианом, и это вызвалоприступ клаустрофобии.

Я почти ждала, что он тут же вцепится в меня, как только явойду, но этого не случилось. Я стояла во внезапном мраке затенённой кухни,ожидая, пока глаза привыкнут. Взгляд хотел автоматически поискать Ричарда, но язаставила себя посмотреть туда, где находился Фредо. Он пододвинулся ближе, какполагается грамотному телохранителю, прислонившись к двухместному столику взакутке для завтрака. Белые розы, присылаемые каждую неделю Жан-Клодом,оттенили его тёмный силуэт. Пальцы Фредо снова бегали по краям пиджака. Яникогда не видела, как Фредо работает ножами, но что-то подсказывало мне, что унего это быстрее, чем мне выхватить пистолет, не говоря уже о ножах. Ножны наспине — это был у меня резерв, а не основное оружие. Если бы мне был нужен ножв качестве главного средства, я бы надела наручные ножны.

Я отодвинулась подальше от Фредо — не потому, что он был дляменя угрозой, а ради принципа. Я не в лучшей форме, а он — единственныйпрофессиональный плохой парень в этом помещении, и потому я обращалась с нимосторожно, как он того заслуживал. И ещё — как-то надо было искупить прежнююглупую беспечность, а те дни, когда я лезла в драку только ради подтверждениядля себя самой, что я девушка крутая, ушли давно и безвозвратно. Тем более, чтоэтот период у меня был короче, так как я — женщина. Мы куда практичнее мужчин —как правило.

Ричард все ещё сидел за столом, Клер теперь была рядом сним. Она держала руку на его здоровом плече, и маленькая ладошка выделяласьбледностью на тёмной коже. Она наблюдала за мной. Глаза у неё были синие — соттенком темно-серого, но все-таки синие.

Мика стоял у островка со стороны, ближайшей к столу. Мнепоказалось, что он напряжён, но именно он движением глаз показал мне, гдеДамиан и Натэниел.

Вампир забился в угол между ящиками и мойкой. Он подтянулколени к груди, уткнулся в них лицом, пряча глаза. Он почти весь спрятался всиний бархат халата и водопад собственных волос. Натэниел был на полу рядом сним, касался его руки, но и только.

Натэниел поднял на меня взгляд, и что-то было в этихфиалковых глазах — страдание, беспомощность — что-то такое. Я уже не злилась, иклаустрофобия меня не донимала, когда я направилась к ним через всю кухню.Опустившись рядом с ними на пол, я посмотрела на Натэниела вопросительно.

— Я думал, ему будет легче, если я подержу его, пока тывернёшься.

Я кивнула — логичная мысль.

— Он не хотел, чтобы я слишком его касался.

Натэниел сказал это без обиды, просто сообщил.