— Ашер говорит, что волосы у него тогда не былизолотые, так что это мы знаем.

Я заметила, что отвлеклась от темы.

— Окей, ладно. Но вопрос вот какой: когда происходилаэта перемена к лучшему?

— Ты становишься вампиром, и в первую же ночь, когдаподнимаешься, встаёшь изменённым. Из-за злобной натуры многих из тех, ктоиспытывает первую жажду крови, не всегда легко заметить красоту, но этопроисходит вскоре после перехода к новой жизни.

Насчёт жизни я спорить не стала — слишком давно я потерялачёткие критерии, что есть жизнь и что не есть.

— Так что после тысячи лет ты уже таков, каков ты есть?

На том конце провода наступила тишина. Даже дыхания его я неслышала — но это ничего не значило, потому что он не всегда должен дышать.

— Что-то случилось с Дамианом? Что-то ещё?

— Да.

— Я так понимаю, что вопрос о линии Бёлль не былпраздным.

— Даже и близко.

— Расскажи, — тихо попросил он.

Я рассказала.

Он слушал спокойно, задавая вопросы, уточняя детали, вполнебудничным голосом. По телефону, не видя его положения тела, мимики, да ещёкогда он закрывался изо всех сил, я не могла определить, действительно ли онспокоен.

Наконец он сказал:

— Это интересно.

— Брось эту манеру университетского профессора! Чтозначит — «интересно»?

— Это значит интересно, ma petite. Дамиан не из линииБёлль, таким образом, этого не должно было случиться. Более того, он старшетысячи лет, и, как ты весьма лаконично выразилась, он должен быть таким, какесть, и не меняться, тем более в такие поздние сроки.

— Но это случилось.

— Можно мне поговорить с Дамианом?

— Думаю, что да. — Я повернулась и протянулатрубку: — Жан-Клод хочет побеседовать с тобой напрямую.

Дамиан встал — медленно, будто у него ноги занемели или полбыл не совсем ровный. Но пол был ровный, что-то другое мешало ему двигатьсяуверенно. Взяв трубку, он сказал:

— Да?

И они перестали говорить по-английски. Как ни странно,перешли они не на французский, а на немецкий. Я даже не знала, что кто-то изних говорит на этом языке. Если Жан-Клод сменил язык из опасения, что я запоследнее время лучше выучила французский, то он сам себя перехитрил, потомучто по-немецки я говорю. Ну, не то чтобы совсем говорю, но понимаю, когдаслышу. Бабуля Блейк со мной с колыбели говорила по-немецки. И в школе я тожеего выбрала, потому что ленилась и хотела посачковать.

Я не каждое слово разбирала — давно я уже не практиковаласьв немецком, и акцент у Дамиана был не такой, как я привыкла — а я слышала какминимум два варианта. Но я достаточно услышала, чтобы понять: Жан-Клодспрашивает Дамиана, когда у него переменилось лицо — во время секса или сразупосле, потому что Дамиан ответил: нет, не сразу после, где-то через час илипозже. Тогда понятно, почему Жан-Клод пощадил мои нежные чувства: ядействительно злюсь из-за секса, который не сама выбирала. Потом я услышаласлово, означающее силу, и имя Бёлль Морт. Потом Дамиан часто повторял словоnein, или говорил по-немецки, что он не видел. Нет, он не видел с моей стороныникаких проявлений силы, о которых спрашивал Жан-Клод, и тут я уже ничего непоняла. Во-первых, мне была доступна только половина разговора, а во-вторых,некоторые слова моя бабушка нечасто употребляла. Мы с ней не слишком многоговорили о сексе, вампирах и метафизических возможностях. Как ни странно.

Когда разговор подходил к завершению, я сказала Дамиану, чтохочу поговорить с Жан-Клодом, пока он не повесил трубку. Вскоре Дамиан передалмне трубку, и я смогла сказать:

— Эй, ich kann Deutsch sprechen. — На том концепровода наступило долгое молчание. — Если ты хотел, чтобы я не поняла,надо было держаться французского.

— Дамиан по-французски не говорит, — тщательноконтролируемым голосом ответил Жан-Клод.

— Тогда тебе не попёрло, — заметила я.

— Ma petite…

— Ты мне не маптиткай, а правду говори. Каких ещёвампирских сил я могу от себя ожидать?

— Если совсем честно, я не знаю.

— Ага, как же.

— Это правда, ma petite, я не знаю. Даже Бёлль никогда непреобразовывала вампира другой линии или такого возраста, как Дамиан. Если быты меня спросила раньше, я бы сказал, что это невозможно.

Похоже было на правду.

— Ладно, тогда о каких ещё силах ты спрашивал Дамиана,есть они у меня или нет? И не ври: если я ему велю передать мне все дословно,он передаст. Не сможет не послушаться.

— Здесь тебя может ждать сюрприз, ma petite. При всейего приверженности к тебе как слуги он может и не оказаться рабом твоей воли.Не знаю, так ли это, знаю только, что чем больше на тебе меток от меня, темменее покорной моей воле ты становишься.

А это была правда. Меня всегда несколько напрягало, чтоДамиан выполняет любой мой приказ просто потому, что я ему велю, а вот сейчас,когда это было бы полезным, может случиться облом. Вот черт!

— Ладно, тогда расскажи мне сам.

— Ты не понимаешь, ma petite. Необычно было уже то, чтоты приобретала мои способности; но этой способности у меня нет и никогда небыло. То, что случилось с Дамианом, могла сделать только Бёлль и только когдаон был новеньким вампиром. Так что это совершенно новая способность, о которойя никогда не слышал, и что же это может значить для тебя, ma petite? Для насвсех, кто соединён с тобой? Что если своей некромантией ты приобрела такиеспособности, о которых мы даже и догадаться не можем?

Я вздохнула, ощутив вдруг сильнейшую усталость. Я даже неиспугалась — просто очень устала.

— Знал бы ты, как мне вся эта метафизическая фигнянадоела.

— Ты также исцелила раны сексом, не вызывая мунинаРайны. Это так ужасно?

— Может быть, раз это я сделала не намеренно. Пойми,Жан-Клод, я же не старалась это сделать. И что у меня ещё может выйти случайно?Даже предположить невозможно.

Его черёд настал вздыхать.

— Единственный, кроме нас, триумвират, куда входилнекромант как слуга-человек, и близко не показывал такого уровня… силы.

— Ты запнулся. Какое слово ты заменил на «силу»?

— Ты слишком хорошо меня знаешь, ma petite.

— Ответь мне.

— Я хотел сказать «непредсказуемости».

Не знаю, это ли он хотел сказать, но нажимать я не стала. Онответил так, как хотел, а я уже научилась понимать, когда он сказал все, чтохочет, и больше ничего не скажет. И научилась после этого не приставать, потомучто обычно я только выходила из себя и ничего не добивалась.