— Ладно, верю, что ты не знаешь сам, что мы тут творим.А может кто-нибудь что-нибудь знать, что с нами будет дальше?

— Я об этом подумаю, ma petite. Я никого не знаю, ктокогда-нибудь создавал два триумвирата, так тесно связанные, как наши. Нокто-нибудь может дать больше общей информации о триумвиратах, некромантии, или…честно говоря, ma petite, я даже не знаю, о чем можно спрашивать. С такимивопросами я мало к кому из других мастеров мог бы обратиться — они бы увидели вэтом слабость. Я подумаю и поищу, кого можно было бы спросить.

Голос у него был встревоженный, что очень нечасто с нимбывает.

— Ладно, я позвоню Марианне и спрошу, не сообразит личто-нибудь она или её ковен. Можно даже Тамми спросить, когда они с Ларривернутся из свадебного путешествия. Она колдунья, и её церковь много вековимеет дело со сверхъестественными способностями. Кто знает, может, у них архивыесть?

— Очень хорошая мысль, — сказал он. — Дамианочень огорчён.

— Это ещё слабо сказано.

— Не уверен, но если бы он сейчас вернулся к себе в гроб,а тебя бы рядом не было, он бы мог заснуть, я думаю, как ему и полагается днём.

— А если у него опять крышу сорвёт?

— Поставь кого-нибудь внизу за ним присмотреть. Толькоэто должна быть не ты, не Ричард и не Натэниел — никто из обоих триумвиратов. Еслитвой сторож увидит, что Дамиан не спит, сможет тебя позвать, чтобы ты пришла иего успокоила.

Эта мысль мне очень не нравилась, но другой у меня не было.С другой стороны, я не хотела целый день быть сиделкой у Дамиана — да вообще ниу кого.

— Я с ним поговорю и посмотрю, захочет ли онпопробовать.

— Если он откажется, что ты будешь делать — целый деньдержать его за ручку?

В этих словах послышалась едва заметная нотка ревности. Вотуж чего не ожидала.

Я тут же заговорила, не подумав (чего последнее времястаралась не делать):

— Ты же не злишься на Дамиана за секс со мной? Это небыло намеренно.

— Нет, ma petite, не за секс, хотя мне очень нелегкотебя делить с другими, как бы разумно я себя при этом ни вёл. Нет, дело в том,что вы трое объединились всеми четырьмя метками, хотя, не видя вас во плоти, яне могу сказать точно. Но если вы обрели все четыре метки, и вдруг оказалось,что Дамиан может ходить под солнцем, я не могу не спросить себя: не мог бы и я,если бы достроил наш триумвират до конца?

А, вот что.

— Это я могу понять. Но ты вроде бы не больше менярвался закончить с четвёртой меткой. Ты говорил, что не знаешь уже, кто будетхозяином, а кто рабом, учитывая мою некромантию.

— И сейчас я ещё сильнее сомневаюсь, но ходить присолнце как при луне — это стоит риска. Если ты потеряла способность командоватьДамианом, то это о чем-то тоже говорит.

— Я потом попробую ему что-нибудь приказать и тебесообщу.

— Спасибо.

— Но тут дело ещё в бессмертии, нестарении, и ни я, ниРичард не были уверены, что хотим перестать быть смертными.

— Но если ты привязала себя к Дамиану четвёртой меткой,то это может быть уже спорный вопрос.

Вдруг мне, стоящей посреди кухни, стало страшно.

— Черт побери! — шепнула я.

— Oui, вы могли уже объединиться всеми метками, и тогдатвоя смертность осталась в прошлом. Если это так, то от четвёртой метки со мнойты ничего не теряешь.

— А ты приобретаешь способность ходить присолнце, — сказала я и сама услышала, насколько это было недружелюбно,потому что я услышала тщательно скрытую зависть, когда он говорил насчёт ходитьпри свете.

Не могу ему этого поставить в вину, но Жан-Клод слишкомдавно и тщательно укрепляет свою власть, чтобы не видеть, что ему выгодно. Немогу его обвинять, но хочется. Отчасти мне все ещё интересно, из-за чего я емуважнее — из-за силы или из-за любви, и почти наверняка я знаю, что знать этогоя не буду никогда. И если честно, он сам этого тоже знать не будет. Любовь,оказывается, совсем не такая милая и прямолинейная штука, как мне хотелось бы.Любовь это не что-то одно, это много всякого. Я могу перед собой признаться,что одна из причин моей любви к нему — что его трудно убить. Шансы, что ониз-за меня погибнет, куда меньше, чем если бы он был человеком. И мне это оченьнравилось. Я слишком много видела, что может сделать смерть, и в очень молодомвозрасте, чтобы не понимать этого.

— Может быть, да, может быть, нет, ma petite. Этоскорее искусство, чем наука — по крайней мере, такое создаётся впечатление.

В голосе его чуть слышно звучала злость.

— Чего ты кипятишься? Это не я говорила на языке,которого ты не знаешь, чтобы от тебя что-то скрыть.

— И это не я, ma petite, трахался с другим вампиром,младшим вампиром, одним из моих собственных подчинённых.

В такой формулировке у него были основания злиться.

— Мне извиниться?

— Non, но я от этого не в восторге. Он получил твоётело, и теперь он свободен от тирании тьмы. Одно из двух я мог бы простить, ноне то и другое сразу. Это уже слишком, ma petite.

— Мне очень жаль, — сказала я. — Я ничегоэтого не планировала.

— В этом я уверен. Я даже уверен, что и Дамиан ничеготакого не планировал. Только у тебя, ma petite, может получаться такойслучайный секс.

Случайный секс. Как будто я поскользнулась и случайно селана чью-то эрекцию. Но это замечание я не стала произносить. Видите? Умнею.Вслух я сказала:

— Случайный секс — можно сказать и так. Интересно,случится ли мне когда-нибудь приобрести вампирскую силу, не связанную никак ссексом?

— С тобой я не берусь предсказывать, ma petite, твоянекромантия превращает тебя в джокера, но все же сомнительно. Пока что тыусвоила только мои силы, или силы Бёлль, или какие-то их варианты. Насколькомне известно, все силы Бёлль построены на сексе, как и мои.

— Ну и ну. Ты хотя бы мог бы дать мне их список, чтобыя имела представление, чего ожидать?

— Могу составить, если ты действительно этого хочешь.

Я вздохнула:

— Нет, расскажешь сегодня вечером при встрече.

— Вечером? Я надеялся, что ты придёшь раньше.

— Мы не можем везти Дамиана при дневном свете. С еготелом, может быть, ничего и не случится, но вряд ли его рассудок это выдержит.К тому же я сегодня работаю.

— Работа, всегда работа, что бы вокруг тебя нитворилось.

— Послушай, Жан-Клод, ты никогда не видел, что бывает,если я долго не поднимаю зомби. Скажем так: я не хочу, чтобы за мной тащиласьвереница сбитых на дороге собак, или, того хуже, ко мне в комнату вломилсяслучайный зомби.