– Как ты? – Я опускаюсь на край кровати.

– Глупый вопрос.

– Все наладится.

Идиотка. Ты сама-то в это веришь, а, Шейра?

– Проваливай, – глухо отзывается Альба, уткнувшись носом в одеяло.

Теперь я понимаю: в ней нет надежды. Нет того света, который она так берегла.

Пальцы немеют. Я взяла с собой пакет с выпечкой.

– Будешь бисквит?

– О боже, Шейра, – стонет она. На ее лбу краснеет гематома. Это не та Альба. Это другой человек, слабый и беззащитный. – Какого черта?

– Просто… Мы команда. Даже сейчас.

– Команда? Правда? – горько усмехается она. – А ничего, что мы провалили задание?

– Почему же? Мы в третьем блоке. Вот найдем серверы…

– Я выбываю из игры, – отрезает бывшая подруга. – С меня хватит.

– Ты серьезно? После того, что мы пережили? У тебя всего несколько дней до обнуления. Очнись, Альба! Это единственный шанс!

– Зачем?

– Подумай, как бы отреагировал Ник на твое решение? Что бы он сказал?

Услышав имя брата, Альба вздрагивает.

– Проблема в том, что он уже ничего не скажет.

Я смотрю на нее, изможденную, ослабшую, и мне до боли в скулах хочется признаться. Во всем.

Но я прикусываю язык. Нельзя, я дала обещание Нику. Нельзя.

– Иногда нужно просто верить, – цежу я, пряча бисквит в тумбочку. – Приятного аппетита и до скорого.

В коридоре я снова и снова натыкаюсь на Утешителей и больных. Заворачиваю за угол и топчусь у своей палаты. Дверь открыта, но у меня не получается перебороть внутреннюю плаксу и улыбнуться. К сожалению, Дэнни меня все-таки замечает:

– Помоги мне разгадать кроссворд! – Она водит пальчиком по экрану планшета. – Я где-то ошиблась.

– Ты переоцениваешь свою соседку.

Закрашенные клеточки отдаленно напоминают кота, однако почему-то у бедного животного целых три уха.

– Давай-ка попробуем…

Мы ищем ошибку, но спустя полчаса неудачных попыток открываем ответы. Не успеваю я найти нашего кота, как снова кто-то звонит.

– Десятый раз, – подсчитывает Дэнни. – Кир какой-то. Кто это, а?

– Друг, – говорю я неохотно.

А еще у меня миллион пропущенных от родителей. Лгать о подработке я устала. Так же, как устала утешать их банальным «все хорошо».

– Чего ты ждешь? – моргает Дэнни, и мне ничего не остается, кроме как ответить.

– Алло, – раздается глухой голос Кира.

– Да, здравствуй. – Соберись, соберись, соберись.

– Шейра? Ну слава богу! Что с тобой? Где ты?

– Я тебе все объясню, но позже, ладно?

– Ничего не ладно!

– Пожалуйста, Кир… Мне сложно. Я приеду и все расскажу.

– Обещаешь? – по-детски наивно уточняет он.

– Конечно. В мельчайших подробностях.

– Я не об этом, Шейра. Обещаешь, что приедешь?

Я хватаю ртом воздух. Дэнни осуждающе морщит нос, будто знает, что сейчас я в очередной раз солгу.

– Да, Кир. Я обещаю, что вернусь.

Связь прерывается.

– Зачем ты это сделала? – грустно шепчет Дэнни, кладя голову на мое плечо. – Отсюда же никто не возвращается. Мы здесь навсегда.

Как жаль, что в моей жизни все навсегда.

– Что за мысли такие? – выдавливаю я. – Давай-ка продолжим. Хм, здесь мы закрасили три клеточки, а не четыре…

Дэнни чувствует фальшь и страх. Она смотрит на меня чистым детским взглядом и молчаливо спрашивает о том, на что я до сих пор не нашла ответа.

– Бейкер! – доносится из коридора. – Бейкер, вас ждут в кабинете Рене.

Я до боли выпрямляю спину. Мне не хочется идти на допрос, хоть я и выучила наизусть наставления Оскара. Что там… Не показывать страх и верить в легенду? Это тяжело, учитывая, что я давно ни во что не верю.

Шаг. Я окунаюсь в суету коридоров. Из палаты выпархивает тихое «удачи». Спасибо, Дэнни.

Замерев у двери Рене, я задерживаю кулак в воздухе. Давай, вдох-выдох, милая улыбка, и – вперед. Это же так легко – лгать.

Я стучу и дергаю за ручку. Рене сидит за столом.

– Добрый вечер, Шейра. Не бойтесь.

Она гостеприимна. Это выбивается из общей атмосферы. В кресле развалился пожилой мужчина. Он осматривает меня с головы до ног. Наверное, уже уличил во лжи. Достаточно неуклюжего движения, неосторожного предположения – и он прочитает ее по лицу.

Я стискиваю зубы и опускаюсь на металлический табурет. Холодно. Не спасает даже мерно гудящий обогреватель. От ночного тепла не осталось и следа.

– Бейкер Ше-е-е-йра, – протягивает Утешитель. – Очень приятно.

Слова застревают в горле. Мне надоело изображать любезность.

– Меня зовут Такер, – представляется он. – Я член Семерки.

О, это же все меняет. Я упаду на колени и расцелую ваши руки.

Меня тошнит от его слащавой усмешки и презрительного хмыканья. Мне не нужно быть сущностью – я и так читаю его мысли. Он пришел сюда с намерением вынести приговор.

– Шейра, – подает голос Рене, – вы должны ответить на кое-какие вопросы. Конечно, вам сложно…

– С чего вдруг такое участие? – перебиваю я.

– Прошу прощения, если вас это задело. Начинайте, Такер, – кивает она.

Утешитель достает из кармана блокнот и перелистывает несколько страниц.

– Вы покинули город, чтобы навестить сестру?

– Да.

Трещит, трещит канва нашего плана. Торчат нити. Летят пуговицы. Но я по-прежнему не показываю страх и верю в легенду. Не показываю и верю. Все просто.

– Почему вы не воспользовались транспортом? Вам известно, что без разрешения выезд за город запрещен? У вас его не было – вы больны планемией. Следовательно, вы нарушили закон, так ведь?

– Так, – говорю я и впиваюсь пальцами в колени.

Не показывать страх…

– А почему с вами отправились Альба Рейман, Ольви Тэрри и Матвей Норман? У них здесь нет родственников.

– За компанию, – натянуто улыбаюсь я. – Вы же знаете, что творится за городом. Они за меня волновались.

– Какие хорошие друзья, – смеется Такер, захлопывая блокнот. – И все же не понимаю. Какой смысл? – Он мрачнеет и наклоняется ко мне. – Вы увиделись бы с Эллой через две недели. Не могли потерпеть?

– Такер! – восклицает Рене. – Соблюдайте рамки приличия!

– Не волнуйтесь, дорогая, я спокоен. – Утешитель сжимает блокнот настолько сильно, что белеют костяшки. – Приятно было пообщаться, Шейра. – Он склоняется к моему уху. – Ты поставлена на учет.