Несмотря на осуждение Сербией преступного злодеяния и на выказанную Сербией готовность дать удовлетворение Австрии в мере, которая превзошла ожидания не только России, но и других держав, австро-венгерский посланник в Белграде признал сербский ответ неудовлетворительным и выехал из Белграда.

Еще ранее, сознавая чрезмерность предъявленных Австрией требований, Россия заявила о невозможности остаться равнодушной, не отказываясь в то же время приложить все усилия к изысканию мирного выхода, приемлемого для Австро-Венгрии и не затрагивающего ее самолюбия как великой державы. При этом Россия твердо установила, что мирное разрешение вопроса она допускает, лишь поскольку оно не вызовет умаления достоинства Сербии как независимого государства. К сожалению, однако, все приложенные императорским правительством в этом направлении усилия оказались тщетными. Австро-венгерское правительство, уклонившись от всякого примирительного вмешательства держав в его ссору с Сербией, приступило к мобилизации, официально объявило Сербии войну, и на следующий день Белград подвергся бомбардировке. В манифесте, сопровождающем объявление войны, Сербия открыто обвиняется в подготовке и выполнении сараевского злодеяния. Подобное обвинение целого народа и государства в уголовном преступлении своей явной несостоятельностью вызвало по отношению к Сербии широкие симпатии европейских общественных кругов.

Вследствие такого образа действий австро-венгерского правительства, вопреки заявлению России, что она не может остаться равнодушной к участи Сербии, императорское правительство сочло необходимым объявить мобилизацию Киевского, Одесского, Московского и Казанского военных округов.

Такое решение представлялось необходимым ввиду того, что со дня вручения австро-венгерской ноты сербскому правительству и первых шагов России прошло пять дней, а между тем со стороны венского кабинета не было сделано никаких шагов навстречу нашим мирным попыткам и, наоборот, была, объявлена мобилизация половины австро-венгерской армии.

О принимаемых Россией мерах было доведено до сведения германского правительства с объяснением, что они являются последствием австрийских вооружений и отнюдь не направлены против Германии. Вместе с тем императорское правительство заявило о готовности России, путем непосредственных сношений с венским кабинетом или же, согласно предложению Великобритании, путем конференции четырех незаинтересованных непосредственно великих держав – Англии, Франции, Германии и Италии, – продолжать переговоры о мирном уложении спора.

Однако и эта попытка России не увенчалась успехом. Австро-Венгрия отклонила дальнейший обмен мнений с нами, а берлинский кабинет уклонился от участия в предположенной конференции держав.

Тем не менее Россия и здесь продолжала свои усилия в пользу мира. На вопрос германского посла указать, на каких условиях мы еще согласились бы приостановить наши вооружения, министр иностранных дел заявил, что таковым условием является признание Австро-Венгрией, что австро-сербский вопрос принял характер европейского вопроса, и заявления ее, что она согласна не настаивать на требованиях, не совместимых с суверенными правами Сербии. Предложение России было признано Германией неприемлемым для Австро-Венгрии. Вместе с тем в Петербурге было получено известие об объявлении Австро-Венгрией общей мобилизации.

В то же время продолжались военные действия на сербской территории, и Белград подвергся новой бомбардировке.

Последствием такого неуспеха наших мирных предложений явилась необходимость расширения военных мер предосторожности.

На запрос по этому поводу берлинского кабинета было отвечено, что Россия вынуждена была начать вооружение, дабы предохранить себя от всяких случайностей.

Принимая такую меру предосторожности, Россия вместе с тем продолжала всеми силами изыскивать исход из создавшегося положения и выразила готовность согласиться на всякий способ разрешения спора, при коем были бы соблюдены поставленные нами условия.

Несмотря на такое миролюбивое сообщение, германское правительство 18 июля обратилось к российскому правительству с требованием к 12 часам 19 июля приостановить военные меры, угрожая в противном случае приступить к всеобщей мобилизации…

– Мобилизационная машина запущена, и ее теперь ничем не остановить, – с сожалением промолвил царь, дослушав документ до конца.

– Значит, отвечать на этот ультиматум германского правительства мы не будем? – спросил Сазонов.

– Я телеграммой сообщу кайзеру Вильгельму, что по техническим условиям невозможно приостановить наши военные приготовления и что, пока будут длиться переговоры, мобилизованная русская армия никаких вызывающих действий принимать не будет. Может быть, мы еще найдем всеми приемлемый вариант урегулирования назревающей угрозы, – туманно ответил Николай.

– Дай-то бог! Дай-то бог! – умиротворенно произнес министр, перекрестившись.

– Каково твое мнение? Будет война или нет? – спросил Николай у своего генерал-адъютанта.

– Я думаю, ваше величество, война неизбежна, так же как и наша скорая победа. Все офицерство, весь народ горят желанием помочь братьям-славянам. Вот, господа, взгляните, по набережной шествует очередная манифестация патриотов России, готовых разорвать германцев в клочья, – указал Фредерикс в окно, выходящее на Дворцовый проезд, откуда была видна очередная манифестация с хоругвями, флагами и транспарантами, призывающими к войне в защиту Сербии.

– Вот это ответ истинного патриота России, – удовлетворенно заключил царь. – А что скажет мне министр иностранных дел?

– Всеобщую мобилизацию не остановить, поэтому война неизбежна, – коротко и ясно доложил Сазонов, всегда и во всем старавшийся угодить своему императору.

– Не солидно для министра так быстро менять свои взгляды. Не прошло и недели, как ты в противовес военным, которые советовали мне провести всеобщую мобилизацию, с пеной у рта доказывал мне о необходимости ограничиться частичной? Значит, хорошо, что я тебя не послушался и своевременно подписал приказ о всеобщей мобилизации.

– Но тогда еще можно было договориться с Австро-Венгрией и Германией. Поэтому я не хотел дать немцам предлога для обвинения России в агрессии, – виновато оправдывался Сазонов.

– Ну ты и лиса, – удовлетворенно произнес царь, – а впрочем, министр иностранных дел и должен быть таким, как ты – хитромудрым.

– Конечно, ваше величество, – обрадованно, словно получил высокую награду, согласился министр. Немного приободрившись, он, хитровато взглянув на царя, проворковал: – Но и вы, ваше величество, тоже не сразу объявили о всеобщей мобилизации…

– Да! Скажу откровенно, бессонной ночи и многих седых волос стоило мне это решение. Я уже подписал приказ и отправил его в Генеральный штаб, когда получил мирную телеграмму от кайзера Вильгельма. Пришлось приказ отозвать. Вот эта злосчастная депеша. – Царь сунул руку в папку черного цвета и сразу же вытащил оттуда нужный документ. Развернув вдвое сложенный листок, он, то и дело запинаясь от волнения, прочитал: