И вот теперь, представив, как будет оправдываться за Аристарха перед брошенной невестой, Баташов внутренне содрогнулся. Только усилием воли отбросив навязчивые, докучливые мысли, связанные с предстоящей девичьей экзекуцией, он решил полностью отдаться привычному для опытного разведчика в экстремальных условиях состоянию – экспромту. По раз и навсегда заведенной офицерской привычке он быстро привел себя в порядок и уже намеревался не спеша позавтракать, когда в прихожей настойчиво затрезвонил звонок.

– Варюша, душа моя, посмотри, пожалуйста, кто там пришел? – попросил он супругу, которая в это время помогала горничной накрывать на стол.

– Сейчас, душа моя, поспешаю! – отозвалась Варвара Петровна.

– Это к тебе! – разочарованно крикнула она из прихожей.

Баташов, накинув шелковый, с китайским драконом на спине халат, торопливо направился к входной двери.

– Ваше превосходительство, вам приказано срочно прибыть в Генеральный штаб, – доложил офицер, который накануне встречал его на Варшавском вокзале.

– А что случилось? – спросил Баташов.

– Не могу знать, ваше превосходительство.

– Ну, что вы заладили: ваше превосходительство да ваше превосходительство. Какое училище оканчивали?

– Николаевское кавалерийское!

– А помните девиз училища?

– «И были дружною семьею солдат, корнет и генерал!» – удивленно произнес штабс-капитан. – Но насколько я знаю, вы оканчивали Михайловское артиллерийское…

– Да, вы правы. Оканчивал я, как вы изволили сказать, Михайловское артиллерийское, но и Николаевское кавалерийское стало для меня родным, потому что в этом году его окончил мой сын Аристарх…

– Весьма рад, весьма рад, – смущенно промолвил офицер и, вытянувшись в струнку, громким голосом отрапортовал: – Честь имею представиться, штабс-капитан Воеводин, Иван Константинович!

– Так вот, Иван Константинович, вы, наверное, еще не успели позавтракать?

– Извините, но я должен немедленно сопроводить вас в Генеральный штаб! Авто ждет у входа в дом. Я подожду, пока вы соберетесь, на улице. Разрешите идти? – Офицер вопросительно посмотрел на генерала, готовый исполнить любую его команду.

– Как старший по званию, приказываю вам проследовать за мной в столовую, – приказал Баташов.

– Слушаюсь, Евгений Евграфович, и повинуюсь. – Штабс-капитан улыбнулся, на глазах превратившись из «оловянного солдатика», упакованного в форму пехотного офицера, в обаятельного молодого человека, атлетически сложенного, светловолосого, с длинными кавалерийскими усами на утонченном, обветренном и загоревшем на солнце лице.

– Варвара Петровна, душенька! Разреши представить тебе штабс-капитана Воеводина. Прошу любить и жаловать.

Офицер, уважительно склонив голову, поцеловал протянутую ручку.

– Представляешь, Варюша, Иван Константинович окончил Николаевское кавалерийское, как и наш Аристаша, и теперь служит в Генеральном штабе.

– Я очень рада, молодой человек. Мой Гений в ваши годы служил далече от столицы, на самом краю российской империи… Небось маман рада тому, что вы при штабе? – после небольшой паузы добавила радушная хозяйка, широким жестом приглашая мужчин к столу.

– Маман-то рада, очень рада. Это она, пользуясь заслугами отца, погибшего при обороне Порт-Артура, написала прошение императору, чтобы после окончания академии Генерального штаба меня оставили в столице, – смущенно, словно оправдываясь, ответил штабс-капитан.

– Ну ты, матушка, совсем нашего гостя своими расспросами растревожила. Он и к чаю даже не притронулся.

– Кушайте, Иван Константинович, не побрезгуйте стряпней моей. – Варвара Петровна подвинула поближе к офицеру вазу с румяными пирожками и ароматными пряниками.

Упакованный с ног до головы в кожу шофер, увидев офицеров, выходящих из дома, почтительно склонив голову, привычным жестом открыл дверцу авто.

– Подпоручик Шахматов, личный водитель и порученец генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба, – торжественно произнес он.

– Очень приятно, – сухо произнес Баташов. – Как быстро мы доедем до штаба? – полюбопытствовал он, с сомнением осматривая новенький «Форд».

– Если на манифестацию не наткнемся, то через полчаса будем на Александровской площади.

– А что, и сегодня на улицах ожидается столпотворение? – искренне удивился Баташов.

– Не могу знать, ваше высокоблагородие…

– Подпоручик, к вашему сведению, в авто генерал-майор, заместитель генерал-квартирмейстера штаба Варшавского военного округа, – поспешил уточнить штабс-капитан Воеводин.

– Прошу прощения, ваше превосходительство! – быстро исправился офицер. – Я слышал от своего начальника, что Германия объявила нам войну!

– Ну, тогда ясно, к чему такая спешка. Вот досада, я даже не успел заказать себе новый мундир, – с сожалением произнес Баташов, объясняя тем самым, почему он по-прежнему в форме Генерального штаба полковника.

Автомобиль остановился рядом с аркой величественного здания Генерального штаба. Из проходной навстречу шествующему в сопровождении штабс-капитана Воеводина Баташову выбежал лощеного вида дежурный офицер.

– Ваше превосходительство, генерал-квартирмейстер управления Генерального штаба Монкевиц с нетерпением ждет вас в своем кабинете. Я, если позволите, провожу вас, – угодливо предложил поручик.

– Не стоит, – отказался Баташов, – я прекрасно здесь ориентируюсь. Если что, то мне штабс-капитан подскажет.

Обескураженный неожиданным отказом поручик нерешительно потоптался на месте, провожая взглядом неблагодарных офицеров, а затем начал накручивать ручку телефона, чтобы лично доложить о прибытии заместителя генерал-квартирмейстера Варшавского военного округа.

Баташов торопливо взбежал по мраморной лестнице до площадки, где стоял бюст Петра Великого, а на стене, на двух мраморных досках по обе стороны от него, были золотом выписаны названия славных побед российской армии, начиная с Полтавской битвы и заканчивая победами в войне 1812 года. Задержавшись на минуту у героических скрижалей, Баташов, грустно покачав головой, сказал:

– Боюсь, что еще не скоро здесь появятся новые записи!

– Как это не прискорбно, но вы правы, – тяжело вздохнул Воеводин, – непростительная задержка со всеобщей мобилизацией еще не раз горько откликнется в армии, – добавил он решительно взглянув в глаза Баташову.

– Евгений Евграфович, пока мы вдвоем, разрешите задать вам очень личный вопрос?

Баташов хотел уже шествовать дальше, но, услышав неожиданную просьбу штабс-капитана, повернулся к нему.

– Конечно, – доброжелательно произнес он.

– Скажите мне откровенно, вы не презираете меня за то, что я в такое тревожное для нашего Отечества время отсиживаюсь в Генеральном штабе?