– Квартиру убирали, – сообщила я,выпрямляя ноющую спину, – вот всякую дрянь выношу.

– Молодцы, – кивнула Анька, – ау меня бардак!

Страшное дело. Ты когда вечером дома будешь?

– Не знаю, – ответила я и поперламешки к бачкам, куда как раз подкатил мусоровоз.

– В десять явишься? – проорала вследАня.

– Может быть!

– Приду за рецептом пирога.

– Ладно.

Григорьева побежала в сторону метро, ядотащила ставшие совершенно неподъемными кули до хмурого мужика в темно-синейкуртке и сказала:

– Вот! Уж простите, сил нет поднять,чтобы в бачок положить.

– Че у те там? – нахмурился мужик иикнул, распространяя сильный запах перегара. – Строительный отход неберем. Битый кирпич, кафель, паркет ломаный, вызывай для такого спецконтейнер.

– Внутри всякая лабуда, – отдышаласьнаконец я, – старые шмотки, тряпки с антресолей.

– Ладно, – поверил мне на словомужик, потом легко подхватил один мешок, швырнул его в грязное нутро машины иконстатировал:

– Не соврала!

Стройотход тяжелее будет!

Страшно довольная собой, я, напевая,выкатилась на проспект, некоторое время спокойно ехала в потоке, но потомостановилась, на дороге возникла пробка. Я оперлась на руль, давно знаю, что нестоит нервничать, столкнувшись с совершенно не зависящими от тебяобстоятельствами. Ну начну я сейчас дергаться, жать на гудок, как вон тотводитель в битой со всех сторон «девятке», высовываться из окна и орать:

– Уберите гаишника, козла, от светофора,когда прибор работает в автоматическом режиме, на дороге порядок!

И чего я добьюсь? А ничего, поэтому сейчаспослушаю радио, а еще можно подправить макияж, прическу, покрыть ногти лаком,много чем способна заняться женщина в свободную минуту, мы спокойней мужчин,вот сегодня ни одна дама не выскочила, красная от возмущения, на проезжуючасть! А мужчин на дороге уже целая толпа, злые, размахивают руками!

Двигаясь по сантиметру в минуту, я наконец-тодобралась до места затора, причиной его была авария, из-за которой перекрылипроспект, впереди замаячило почти свободное шоссе, нажав на педаль газа, япокрепче ухватилась за баранку, время близилось к десяти, будем надеяться, чтоАльбина Фелицаговна Ожешко в силу возраста не ходит на работу и сидит дома.

Поплутав по кривым переулкам, я еле-елевтиснула «Жигули» во двор старинного дома, стены его образовывали колодец,наверное, в окна, которые выходят во внутренний двор, никогда не проникаетсолнечный свет. Нужный подъезд оказался открыт, домофона не наблюдалось, ивоздух в парадном соответствующий, тут невозможно было дышать.

Побоявшись сесть в лифт, больше похожий наклетку для канарейки, я стала преодолевать пешком бесконечные пролеты и натретьем этаже столкнулась с молодой женщиной, которая, закусив губу, пыталасьспустить вниз коляску. Руки матери дрожали от напряжения.

– Давайте помогу вам, – предложилая.

Девушка с благодарностью посмотрела на меня.

– Ой, спасибо. Если можно, свезитеколясочку вниз, а я Мишку на руки возьму.

Вынув из короба кулек в голубом конверте, онаприжала его к груди, я ухватилась за скользкую ручку, толкнула коляску исказала:

– Опасно так ребенка выкатывать, вдругупустишь экипаж! Ступеньки-то крутые.

– А что делать? – с безнадежностьювоскликнула девушка. – Бабушек у нас нет, муж на работе! С кем Мишкуоставить, пока коляску вниз отвезу? И потом, ее во дворе без присмотра нельзябросить, мигом сопрут. Вот думаю все, дом-то старый, говорят, еще при царепостроен, как они своих детей гулять выволакивали? Неужели тоже мучились?

– Может, тут богатые люди жили? –предположила я, таща неповоротливую колымагу. – У них няньки имелись.

– Фу, – выдохнула девушка, открываядверь во двор, – ну спасибо! Так мне помогли.

– Ерунда, – махнула я рукой и снованачала восхождение на «Эверест».

Оказавшись перед дверью с номером 32, я нажалана звонок раз, другой, третий… Но из квартиры не донеслось ни звука, никто невопрошал: «Кто там?»

Либо хозяева ушли на работу, либо уехали…

Бах! Поцарапанная дверь отлетела в сторону, напороге закачалась баба, нет мужик, а может, все же женщина, определить половуюпринадлежность существа с первого взгляда не представилось возможным.

– Чево звенишь? – заоралооно. – Какого хрена?

На часы глянь! Люди только с работы пришли.

– Так утро уже, – пискнула я.

– Вечер, – покачнулось непотребноесоздание, – ночь, мы спать легли!

Решив не спорить с монстром, я громко сказала:

– Альбина Фелицатовна дома?

– Хто?

– Ожешко!

Чудовище засопело, потом плюнуло на площадку.

– Этта хто?

– Хозяйка квартиры!

– Тута я живу.

– Альбина Фелицатовны нет? Может, онаваша мама? – цеплялась я за последнюю надежду.

Уродина повертела пальцем у виска и с трескомзахлопнула дверь. Я пошла вниз, глупо было надеяться увидеть АльбинуФелицатовну, дама могла переехать или умереть.

Воздух во дворе показался мне восхитительносвежим, я набрала полную грудь кислорода, ощутила легкое головокружение иуслышала нежный голосок:

– Не могла бы ты мне еще разок помочь?

Я обернулась, с явным усилием толкая передсобой коляску, ко мне приближалась молодая мама.

– Пустышку дома забыла, –воскликнула она, – ну не переть же коляску наверх, покатай Мишку, я мигомсношусь!

Не надо совершать благородные поступки, потомтрудно остановиться.

– Иди спокойно, – разрешила я.

Девушка кинулась в подъезд, а я стала прохаживатьсяс коляской между заваленными снегом скамеечками.

Юная мать словно сквозь землю провалилась,через четверть часа я стала всерьез размышлять над тем, как поступить сподброшенным мне младенцем, но тут непутевая родительница вывалилась изподъезда и заголосила: