Поворачиваюсь к двери.

– Это папа. Я должен идти.

«Просто играй в игру, горошек, и с тобой все будет в порядке. Увидимся, когда вернешься!»

Я целую ее в щеку и снова вешаю на стену.

– ДЖОНАТАН, ГДЕ ТЕБЯ ЧЕРТИ НОСЯТ?!

– Иду!

Хватаю пару альбомов и три силовых поля для дополнительной защиты:

1) Альбом «Aladdin Sane».

2) Полароидный снимок, где мы со Старлой на великах.

3) Обломки Зигги на Кресте. Просто на всякий случай. Полный арсенал.

Оставляю маму здесь.

Чтобы она хранила мои мечты в безопасности, пока меня не будет.

33

– Иисусе! Ты что, работаешь на ЦРУ? – кричит он из машины, вытирая лицо футболкой. – Зачем тебе понадобилось волочь с собой все это лишнее дерьмо?

«Затем, что если я не возьму с собой магнитофон, альбомы, проигрыватель и микрофон, то утоплюсь в озере раньше, чем ты успеешь проговорить «трах-тибидох», и буду преследовать тебя призраком до конца твоей одинокой никчемушной, несчастной жизни. Вот почему».

Это то, что я хотел сказать. Вместо этого отвечаю:

– Надо.

Все. У меня есть стратегия: болтай как можно меньше, делай как можно меньше – и будешь спасен. Итак, на старт.

Для протокола: несмотря на то что нервы в теле поджарились через один, чувство обоняния работает по-прежнему, и отдушка папиного «брюта» вышибает из меня сознание в ту же секунду, как я открываю дверцу. Наверное, он пытался заполировать запах травки, которую только что курил.

– Поторопись, сынок. Жарко.

Он нацепляет золотые очки-авиаторы. Я закидываю две сумки на заднее сиденье и с силой захлопываю пассажирскую дверцу…

И мы взлетаем! Серьезно. Моя голова бьется затылком о подголовник. Клянусь, он считает себя Ивелом-мать-его-Книвелом[63]. Сжимаю руками желудок, чтобы не облевать сиденья.

Подпевая фальцетом песне «Dream On»[64], папа между фразами выдает краткую программу предстоящей недели:

Папа:

– «Maybe tomorrow…» Хизер разрешила нам жить в трейлере ее брата. Он будет жить у нее. А она переедет с сынишкой к подруге Бернадетт… «…the good Lord’ll take you away…»

Я:

– Ладно.

Папа, рыская по дороге из стороны в сторону и прикуривая сигарету:

– Погоди, еще увидишь Гарри… «Dream on, dream on, shabbalabbadingdongdoo…» Он тебе понравится. Это ее сын. Ему, кажется, три года…

Я, хватаюсь за руль, пытаясь решить, стоит ли свернуть в поле и положить всему этому шикарный пламенный конец:

– ЖДУ НЕ ДОЖДУСЬ!

Когда сворачиваем на гравийную подъездную дорожку деревни трейлеров, я нарочно стараюсь не смотреть через озеро на дом Уэба, но, ЗИГГИ-СПАСИ-И-ПОМИЛУЙ, на старания не смотреть туда уходят все суперспособности.

Получается.

Получается.

Хизер стоит между двумя трейлерами в рабочей униформе с ведром косметики на лице, держа на руках круглого безволосого триббла[65]… извиняюсь, это, должно быть, и есть Гарри. Она машет рукой и что-то шепчет ему на ухо. Вероятно: «Мы заберем все их деньги и выберемся из этой адской дыры. Улыбайся!» Потому что в следующую секунду тот улыбается и начинает яростно трепыхаться в ее руках.

Папа сигналит и машет в ответ.

Я сжимаю в кармане остатки креста Зигги и молюсь, чтобы выйти из этой передряги живым.

34

Кажется, я на самом деле вдыхаю воду, а не воздух. Застоявшуюся воду в сточной канаве. Неудивительно, что здесь строят гнезда крысы. Где «питер-пол-и-мэри»? Пуф-пуф.

Гарри выворачивается из рук Хизер с визгом, то ли «ой-ой-ой всю дологу домой», то ли «хотесь поиглать в ковбоев с Гайи-и-и?» Мчится к папе, который начинает гоняться за ним вокруг трейлеров. Через считаные секунды отец сгибается пополам и кашляет, пытаясь перевести дух. Гарри прыгает, и скачет, и паф-паф-пафкает в него из воображаемого ружья, потом бежит по дорожке, чтобы «постлелять» в каких-то парней, играющих в подкову.

– Как поживаешь?

Это Хизер. Вздрагиваю. Она подкралась ко мне, а я и не заметил. Есть у крыс такая особенность: они прыткие.

– Отлично, – отвечаю и забираю рюкзак и багаж с заднего сиденья.

– Давненько тебя не было видно. С того самого вечера на…

– Какой трейлер наш?

Она худая, как жердь, с огромной шапкой завитых перьев-волос, венчающей голову, с мелкими чертами лица, в настоящий момент подчеркнутыми штрихами голубых теней и ярко-розовых румян. Словно какой-то детсадовец по ошибке принял ее личико за голову Барби-манекена.

Хизер изображает улыбку, сморщивает нос. «Я держу тебя за яйца», – говорит она. А может: «Вот этот». Указывает на трейлер слева и ведет меня к нему. Я совершенно точно не бросаю за ее спиной взгляд через озеро, ХОТЬ И ЗАМЕЧАЮ ТАМ ДВИЖЕНИЕ.

Получается, получается, получа…

Из-за трейлера выныривает папа, пугая нас обоих, подхватывает Хизер в объятия, и та хихикает:

– Не сейчас, не сейчас, мне надо на работу!

– А мы ненадолго, – уверяет он, закидывая ее на плечо.

– Чувствуй себя как дома, Джонатан! – кричит она, а потом ее засасывает в себя соседний трейлер.

Искренне благодарю за жаркое гостеприимство! Будет подан континентальный завтрак или?.. Нет-нет, я ничего. Ладно, двадцать минут прошло, осталось всего-навсего 8 620. Подсчет я произвел до того, как выехали из дома. Не доживу. Захожу внутрь.

Из хорошего:

1) Трейлер сам по себе весьма достойный: «Эйрстрим» цвета «серебристый металлик», точь-в-точь на таком я всегда мечтал уехать в Калифорнию. Когда-нибудь.

2) …

3) …

Ладно, теперь из плохого: все остальное. Вот лишь несколько пунктов для примера:

1) Воздух на этой стороне озера отдает протухшими рыбьими кишками, и я жалею, что не прихватил из гаража папин противогаз.

2) Все в трейлере покрыто тонким слоем… не знаю чего: то ли грязи, то ли пыли, а скорее трухи-сажи-заберите-меня-отсюда.

3) Вместо обоев стены украшают постеры с «Корветами» и девушками с рекламы пива, а потолок облеплен центральными разворотами «Плейбоя» и их СВЯТЫМИБОГОМАТЕРЯМИ. И как, спрашивается, я должен спать здесь по ночам, когда все эти твари будут пялиться на меня?