самый высокий кедр, чтобы на другие не лазить, а с одного набрать как можно больше и не пустышек. Мы его не отговорили: вольному — воля. Добрался до середины, стал на ветку — она тресь и обломилась, полетел горожанин головой вниз — колом! Так и воткнулся в землю между корней, хрипит, ногами дрыгает… Вытащили мы его аккуратно… и представляете, Сергей Михайлович, в больнице сказали, что ему повезло: нет перелома, только компрессия позвонков. Через шесть месяцев снова за руль сел.

— И как он теперь, в полном здравии? — поинтересовался Сергей.

— Да кончилось у него везение. — Алексей Петрович перекрестился. — Жил он на восьмом этаже, и надо же какая напасть случилась — вышел из квартиры, а дверь захлопнулась, ключи на зеркале оставил. Полез к соседям через балкон, не удержался, слетел вниз… — насмерть.

Говорить расхотелось.

— Конечно, везение бывает, — вывел всех из задумчивости Денис, — и оно чаще у тех, кто осмотрителен. — Помолчал… — А лохов, как твой знакомец, я не уважаю, они даже не знают, что такое авось, делают что-либо, не задумываясь.

Алексею Петровичу опять невтерпёж, продолжил москвича пытать:

— У меня история о простом человеке, а вы, Сергей Михайлович, расскажите что-нибудь поучительное о везение и осмотрительности на примере начальников.

— Так уж и быть, слушайте, как привычка подвела и начальника, и его заботливого помощника. Был у нас в научно-исследовательском институте директор, обязательный, все задания в срок выполнял, а у него шофёр, верный и добропорядочный, настоящий помощник. И вот пришло время ехать к министру с годовым отчётом. Шофёр, как обычно, чтобы начальнику свободу не сковывать, поставил пухлый портфель на заднее сиденье, дождался, когда шеф сложит руки на животе, и лишь тогда плавно нажал на газ.

Едет директор в комфорте, ничто не мешает продумывать предстоящий доклад. И вдруг замечает, что двигатель не шумит, а машина стоит на Кудринской площади. Помощник выскочил, поднял капот, но неполадки не обнаружил! Время поджимает. Остановил такси, поставил по привычке портфель на заднее сиденье. Директор сел на переднее, подъехал к министерству вовремя. В проходной обратил внимание, что правая рука пустая. «Забыл в машине секретные документы! — мелькнула ужасная мысль, стал проклинать себя: — Растяпа, привык, что шофёр обычно доносит портфель до входа». Сердце сжало.

Однако таксист оказался порядочным человеком, привёз в институт нераспечатанный портфель, правда, к концу рабочего дня. Шофёра уволили. Директора после выхода из больницы понизили в должности, пожалели или связи помогли, в общем, повезло ему, что не впаяли срок за халатность, время было не для разгильдяев.

— Скажите, Сергей Михайлович, — спросил Денис после некоторого раздумья, — а Даша ваша помощница? Как сложное дело, так она всегда рядом.

— Сам удивляюсь, почему так получается, — пожал плечами Сергей, — и если честно, я её на это не нацеливал. А вообще слово «помощник» не для нашей бригады, у нас правильнее говорить: мы — соратники.

Пока мужики за жизнь говорили, Вера в баньке гостье душу правила.

— Ты, Даша, устала, ляг на нижний полок, закрой глаза. — Провела большим и указательным пальцами вдоль позвоночника. — Ишь, как вздрогнула, лихо тебя скрутило, пружина стальная, а не женщина. Произошло что? Молчишь. Не хочешь рассказывать, неволить не стану, значит, так надо.

Вера переворачивала Дашу, водила жарким веником то вдоль одного бока, то другого, то вдоль спины и напряжённых ног… обмахивала и похлопывала мягким паром, уговаривая:

— Ты, девонька, сбрасывай заботы, расслабляйся, размокай, размякай… как гренки в супе…

Долго так было. Потеряла Даша счёт времени, а может, и задремала. Наконец открыла глаза, посмотрела вокруг, спросила с удивлением:

— Где я?

Вера в ответ улыбнулась:

— Вот и славно, значит, отпустила тебя напасть, а находишься ты у добрых людей.

— Как мне легко-о, — прошептала Даша, встала, напилась колодезной водицы, обратилась к Вере:

— Теперь вы ложитесь, попробую повторить ваши действия, видела кое-что.

Вроде получилось, даже похвалы удосужилась.

— А теперь, девонька, — предложила искусница, — давай испытаем баньку по-настоящему, забирайся на верхний полок, но прежде, чтобы было приятней, расстели полотенце, я на каменку холодной водой брызну — крутой пар до самых косточек войдёт. — Села рядом. — Ну каково? Ощущаешь, как душа заново рождается?

— Ощущаю.

— Тогда слезай, хорошего надо в меру.

Они бросили на себя по тазу холодной воды, снова чуток погрелись, помылись, ополоснулись и вышли в предбанник. Накинули простыни. Смотрели на догорающие угольки, молчали… Вера помялась, помялась, не вытерпела и спросила в лоб:

— Я понимаю, Даша, вопрос нескромный, но всё же любопытно: ты с Сергеем в близости была?

— Это преждевременно, пока приглядываюсь.

— А чувства? Чувства какие-нибудь испытывала?

— Временами, — нарочито неуверенно ответила Даша и отвернулась.

— Ну ты кремень! — восхитилась Вера, но тут же, сомневаясь в искренности её слов, прекратила расспросы и начала одеваться.

Прежде чем выйти, она подвела Дашу к окну:

— Глянь, на своего — мужик видный, надёжный… таких мало.

На столе в гостиной — натюрморт. В глубоких керамических плошках деликатесы из свинины: колбаски, ливер с кусочками масла, корейка, сальтисон, сало с прожилками; в стеклянных тарелочках соленья и маринады: грузди, огурчики, помидоры, чеснок, мочёные яблоки, квашеная капуста; в стеклянных лодочках зелень: лук, петрушка и укроп; отдельно соль, молотый душистый перец, хрен и горчица. Вера вынула из духовки ржаной и пшеничный хлеба; сняла с плиты чугун с молодой (маленькими клубнями), варёной в сметане картошкой, разложила её по тарелкам, посыпала укропом.

Даша наклонилась к Сергею и тихо сказала:

— Натюрморт для русского художника.

Он также тихо посетовал:

— Такой ещё не родился.

Алексей Петрович достал из буфета две бутылки с жёлто-зелёной жидкостью, наполнил хрустальные стопки. Сергей поднял свою, в ней завораживающе преломились лучи заходящего солнца. Показывая осведомлённость, спросил:

— Самогон, первач?

Алексей Петрович посмотрел с укоризной:

— Вы уж, Сергей Михайлович, не обижайтесь, но первый перегон вонюч, в нём много сивушных масел, в голову бьёт и ноги, такой в самый раз для бичей, мы первый стакан свиньям скармливаем, а вот второй перегон — чистый спирт после отстоя разбавляем по своей пропорции.

— У нас фирма, — подтвердила Вера, — месяц на тархуне, мандариновой цедре и корице настаиваем, иногда смородинового листа добавляем, вкус получается нежный, но вещь коварная, потеряешь контроль — под столом окажешься, пьём только по праздникам.

Алексей Петрович поднял стопку:

— За знакомство!

Даша выпила одним махом.

«Крепкая девка, — ещё раз мысленно утвердилась в своём мнении Вера, — под стать бригадиру. — Вздохнула. — Денису бы такую».

«Воительница, амазонка, — восхитился её выдержке Сергей, — даже не поморщилась! А я слабак, так опозориться, и где — в бане!»

Алексей Петрович повторно наполнил стопки.

— За