Но не принято озвучивать вслух подобные размышления. И любая, даже самая самоотверженная мама порой испытывает желание хоть на пару денечков избавиться от горячо любимого чада. Иногда очень хочется надавать затрещин обнаглевшему подростку, но об этом тоже не говорят, потому что в обществе считается: слова «женщина» и «прекрасная мать» синонимы. А те, кто не испытывает безбрежной любви к малышам, моральные уродки. Поверьте, это не так, и не надо стыдиться того, что вы не желаете производить на свет младенца. Просто скажите честно:

— Ребенок не входит в мои планы. Да, Катя, Маша, Лена, Таня ходят с колясками, а мне этого не надо.

Вот только основная масса тех, кто с удовольствием прожил бы в одиночестве, рожает детей, потому что этого требуют от них мама-папа, муж-свекровь или подруги-коллеги-соседки.

Светлана принадлежала к вышеописанной категории. Рому она воспитывала правильно, никогда не обижала, но… почти каждый день ругала себя за то, что не может искренне любить мальчика. Свете не хотелось тратить денег на сына, они ей доставались не в подарок. Но Кускова наказывала себя, покупая сыну дорогие вещи. Мать не испытывала радости при мысли, что ей придется брать мальчика с собой в поездку. В принципе Рому можно было оставить в Москве, но портниха всегда и везде ездила вместе с сыном, повторяя про себя: «Ты плохая мать, имей совесть, не демонстрируй ребенку свои истинные чувства».

Кускова очень открытый человек, она никогда не таит на душе камня и лучше прямо выскажет человеку в лицо свои претензии, чем затаит обиду и будет подличать исподтишка. Света предпочитает выяснять отношения в честном бою, наверное, поэтому у нее много друзей. Но вот о своих проблемах с Ромой Света молчала и слыла замечательной матерью. Роман рос очень хорошим, беспроблемным мальчиком и обожал маму, от чего Свете было еще хуже. Вырасти сын безобразником, она могла сказать себе: «Ну да, я равнодушна к сыну, но и он хорош, двоечник-хулиган». Ан нет, мальчик приносил из школы исключительно отличные оценки и всегда, даже став старшеклассником, прислушивался к советам матери. Он был замечательным ребенком, а Светлана ощущала себя змеей подколодной, хладнокровной гадиной, которая не способна на любовь к собственному отпрыску.

Пару лет назад у Кусковой начались проблемы со здоровьем, головные боли, тошнота, температура по вечерам. Портниха бросилась к врачам, бегала безрезультатно по кабинетам, пила горстями прописанные, совершенно не помогающие ей таблетки, пока один доктор не посоветовал обратиться к психотерапевту, дал Свете координаты Егора Булгакова и сказал:

— Он решит вашу проблему.

Швея послушалась, через семь месяцев занятий она ощутила себя другим человеком, и сейчас в ее душе поселились мир и покой. Вот!

Завершив рассказ, Светлана схватилась за телефон.

— Давайте дам вам номер Егора Владимировича, он гений. Его метод называется «театротерапия». Будете репетировать роль, затем сыграете в пьесе, и, уж поверьте мне, вам станет легко и свободно!

Я постаралась вернуть беседу в нужное русло.

— Света, с вами занималась Ирина Соловьева, можете что-нибудь о ней вспомнить?

Только что откровенно болтавшая о своих проблемах швея сделала строгое лицо.

— Почему вы спрашиваете?

Я решила тоже быть честной.

— Во время групповой терапии люди рассказывают о своих сокровенных проблемах. Насколько я знаю, у Соловьевой были сложности с дочерью?

— Вы ее спросите, — холодно предложила Светлана. — Что в группе происходит, там и остается. О себе я вам правду говорю, о других нет. Даже не пытайтесь ничего узнать.

— Не могу побеседовать ни с Ирой, ни с Катей, они исчезли, — сказала я. — Единственный человек, который может помочь их найти, — это вы. Ирина никому никогда ничего о себе не рассказывала. Мы думаем, что ее и девочку похитил отец Екатерины. Если знаете его имя, скажите, пожалуйста.

Светлана схватилась за сердце, заохала, заахала, бросилась ставить чайник, выпила кружку очень сладкого чаю, слегка успокоилась и зачастила:

— Ну ладно. Егор Владимирович нам внушил: никаких ля-ля о товарищах по группе, если я язык распущу, то и обо мне кто-нибудь спеть может. Соблюдай закон, и его соблюдут в отношении тебя. Но Ирка у нас недолго была, и она на сеансах молчала, значит, я не нарушу правило. Ирка ко мне в гости прибегала, мы беседовали по-дружески. Я поговорить люблю, посплетничать, языком с удовольствием чешу, но, если попросите меня молчать, я могила! Сейф! Но она же пропала?

— Уехала вечером к отцу Кати и не вернулась, — подтвердила я, — на следующее утро исчезла и девочка.

— Ирка не ездила к отцу Кати, — выпалила Светлана, — его нет, отца этого.

— Он умер? — предположила я.

— Не, — буркнула Света, — девочка родилась от анонимного донора.

Я уставилась на Кускову, а та затараторила с удвоенной скоростью.

На первых занятиях Егор Владимирович попросил собравшихся вслух обозначить проблему, которая привела их к нему. Светлане очень хотелось поскорее избавиться от своих болячек, поэтому она выступила первой и в красочных деталях живописала свои отношения с Романом. Остальные участники вдохновились монологом Светы и на следующих сеансах рассказали о себе. А вот Ира зажалась, ее что-то испугало.

— Испугало? — перебила я Светлану.

Кускова кивнула:

— Точно. Вот только не понимаю, что именно. Сначала-то она нормально сидела, ну нервничала немного, так всем не по себе было. Никогда раньше мы не встречались, а сейчас придется секреты открывать. Но все справились, а Ирка нет. Шел пятый сеанс. Последней она осталась, мы ждали, а Соловьева молчала, хотя настал ее черед признаваться. Тогда Егор Владимирович завел разговор о всякой ерунде, о книгах, у него отец их собирал, открыл шкаф в кабинете, показал самые ценные издания. Меня маленькие книжечки потрясли! На одной полке стояли томики размером со спичечный коробок, переплеты шикарные, с драгоценными камнями, красота невероятная. Трогать их Булгаков не разрешил, пояснил:

— Коллекционные вещи требуют особой заботы, лишний раз их тревожить не стоит. Я всегда надеваю специальные перчатки, форточку закрываю, если надо раритет достать. Сейчас вам историю изданий расскажу.

Очень интересно было, мы все увлеклись, а вот Ирина затряслась и вообще говорить перестала.

— Соловьевой внушили страх книги? — с недоверием уточнила я.

— Похоже на то, — подтвердила Светлана, — она на полку поглядела и сказала:

— Голова кружится, воздуха не хватает!

Егор Владимирович, добрая душа, не замедлил ее ободрить:

— Нет причин для волнений, это обычная реакция человека на небольшой стресс. Никто никого здесь ни к чему не принуждает. Созреете и включитесь в разговор.

Психотерапевт подумал, что Ирка разволновалась, а я сразу поняла: она струсила и больше в группу не явится. И точно, она нас покинула. Вот уж я прибалдела, когда Соловьева причапала в ателье! Актриса из нее плохая, хоть она и попыталась изобразить, что случайно сюда заглянула, типа блузку заказать, и очень мне, как хозяйке, удивлена. Я ей не поверила, в лицо спросила: