Инсектоид, оставшись без управления, завизжал, бросился к ним, перебирая лапами-лезвиями, впечатывая их в землю и норовя проткнуть людей, не разбирая – свой, чужой. Макс увернулся; зашипел, тоже перекатываясь вместе с ним, вцепившийся ему в шею враг – мощный, с бычьими руками и вздувшимися от усилия венами на висках. Поблизости уже слышались голоса приближающихся наемников, Тротт задыхался и хрипел, почти теряя сознание, пока при очередном перекате не удалось высвободить руку и ударить пальцами противнику в глаза – и тот, отшатнувшись, напоролся на лапу вставшего на дыбы охонга и задергался на ней в агонии.

Макс поднялся, отвернулся, поморщившись – слышались дикие крики и хруст перемалываемых челюстями костей. И, подобрав лук, пригибаясь, понесся от дерева к дереву, параллельно приближающимся врагам, надеясь, что его не заметят достаточно долго, чтобы он мог зайти с фланга и напасть на них сзади. Так он точно продержится дольше и убьет больше, чем если бы атаковал в лоб.

Ему повезло. Он успел подстрелить еще двоих, прежде чем его заметили. Макс побежал через вершину, скрываясь в темнеющем лесу и уворачиваясь от стрел, нырнул с пригорка, выиграв секунды вне поля зрения врагов, – и остановился за первым попавшимся широченным папоротником, чтобы через мгновение прыгнуть на очередного всадника и снести ему голову. На него бросились несколько наемников, разматывая сети, – а он уворачивался, прыгал, рубил клинками, отбивая ими стрелы, снова бежал, петляя меж загоняющих его врагов, уже с простреленным крылом и раной на груди от скользящего удара охонга.

Снова выскочившие на него всадники – и снова прыжки, развороты, свист волшебных клинков. Кровь ритмично стучала в ушах – бух, бух, бух! – Макс двигался на пределе, и тело стонало, тело кричало о том, что ему не хватает гибкости, умения, мощи! И предавало то дрогнувшей рукой, то недостаточным наклоном назад – и стрелой, впившейся в бедро, – то потянутой жилой в ступне.

«Держи ритм, щенок! Держи ритм!»

Бух! – удар крылом, бух! – вспоротое горло врага, бух! – наискосок клинком. Вытаращенные глаза мертвого противника, отсеченные лапы охонгов, смазанные полосы Дезеид, запах крови…

«Неважно, сколько врагов. Важна только твоя скорость».

Бух-ритм, бух-ритм, бух… в ушах зашумело, ушла боль, тело стало легким, гибким и таким горячим, что под ногами должна была бы гореть земля. От восторга перехватило дыхание, и Тротт, то ли оскалившись, то ли захохотав, разрубил последнего из ближайших противников – и, оценив спускающиеся с пригорка следующие десятки и приближающихся по воздуху трех раньяров, повернул голову вправо. Там в вечернем солнце под багровеющими небесами блестела красноватая гладь реки, и ему показалось, что он видит на том берегу две далекие фигурки, двигающиеся от воды к лесу.

Стало легко, и Макс, обломав торчащую из бедра стрелу, хромая, направился дальше, в сторону от реки, к скалам. Там можно будет укрепиться и подольше задержать врагов.

Теперь по запаху крови его все равно найдут. Нужно просто, чтобы нашли попозже.

* * *

Нор Хе́нши, командир ловчих и верный пес тха-нора Ве́нши, получил от него наказ поймать беловолосую девку любой ценой. Император гневался, пообещав сжечь твердыню, а норов и тха-нора Аллипы скормить охонгам. Никто не сомневался, что он исполнит обещание.

Правитель дал позволение привлечь ловчих из соседних твердынь, тех, что не ушли на войну, и, если понадобится, найти способ пробиться к поселениям дар-тени и выяснить, не там ли девка. Боги были недовольны, а император Итхир-Кас желал угодить им и обеспечить их спокойствие.

И теперь под рукой нора Хенши было почти полторы тысячи наемников и около сотни инсектоидов – тха-нор Венши собрал по окружающим твердыням всех, кто был способен держать оружие, и отдал верному псу в помощь. Хенши, после того, как упустил колдуна, прыгнувшего с девкой со скалы, не сидел без дела.

Если беглецы выжили, то должны были направиться в ближайшее к заливу поселение дар-тени. Или в любое другое. И нор Хенши отправил в земли дар-тени лазутчиков из местных жителей, замаскированных под ищущих защиты, и в ожидании вестей запустил вдоль границ крылатых непрерывное патрулирование.

Часть лазутчиков из разных поселений переставали выходить на связь через несколько дней, часть – через декаду-две, а на границе патрульные находили их головы с вложенными во рты камнями. Остальные молчали. Но пять дней назад из ближайшего к морю поселения все же пришла весть от второго лазутчика, который оказался то ли умнее, то ли осторожнее раскрытого.

«Бабы, – с презрением усмехался нор Хенши, слушая донесение от связного, который и встретился с лазутчиком, а потом на раньяре принес сведения командиру. – Как хорошо, что везде есть болтливые бабы».

Лазутчик донес, что несколько дней назад в селение пришел колдун Охтор и привел с собой беловолосую крылатую девку. Затем в поселение слетелись крылатые со всех земель и решили для какого-то своего ритуала во имя их лжебога вести девку к долине, что лежит меж двух городищ дар-тени дальше по хребту.

Бабы. Никто никогда не обращает внимание на баб, а им и дай посудачить. И лазутчики из них лучше всего. Услышала у колодца болтовню женщин главы поселения – и выяснять больше ничего не нужно было. Сами всё рассказали, в подробностях, – и куда пойдут, и когда, и кто, и сколько их.

Конечно, этих сведений было недостаточно – в местных густых лесах и при сложном рельефе можно и сотне тха-охонгов пройти незамеченными, не то что десяти крылатым и девке. Но такой подарок богов нор Хенши упускать не имел права. За два дня после получения донесения он подтянул к границе у хребта несколько отрядов, остальные были на подходе. Граница едва заметно отступала: то ловчие не могли ступить за реку, то через пару дней уже сумели немного пройти вглубь берега. В поисках дар-тени по обоим берегам днем и ночью курсировали отряды, днем лес непрерывно просматривали раньяры. Даже пропусти они переход дар-тени через реку, охонги рано или поздно должны были учуять чужаков.

И все равно, когда в лагерь ловчих прилетел вестник и сообщил, что в полудне хода охонга к закату идет бой с крылатыми, среди которых видели и беловолосую девку, нор Хенши не поверил своей удаче. Колдун так ловко уходил от всех расставленных ловушек, что вызывал невольное уважение. Но нор Хенши уже раз поймал его. И во второй раз не упустит. А девка интересна только как откуп императору и жрецам. Нет в поимке глупой бабы никакой славы.

* * *

После расставания с Троттом Верша довел оглушенную и полумертвую от усталости Алинку до берега реки, и беглецы некоторое время таились у кромки леса. Над рекой раньяров не виднелось, противоположный берег был свободен, и Верша осторожно прошел к самой воде, еще раз осмотрел красновато-фиолетовое закатное небо и кивнул, поманив Алинку к себе.

Когда принцесса ступила в воду, позади раздался отдаленный визг, и она нервно оглянулась. Враги уже были там, откуда они пришли. Там, где остался лорд Тротт.

– Держись ближе, девка, – посоветовал Верша, двигаясь вперед и рассекая грудью воду. Он напряженно глядел в небеса, часто оглядывался на темнеющий лес. – На, схватись-ка за крыло. Бледная, того и гляди течением утянет. И не медли, о себе сейчас думай. Охтор свое дело делает, а ты свое делай.